Изучая промысел на суше, легко заметить, что из тех животных, фигуры которых выбиты на скалах, лось и олень занимают внимание доисторических художников больше всех остальных зверей суши.
Табл. 20. Различные виды ранения лосей.
(1 — стрела впившаяся в бедро, 2—ноги опутаны петлей (?), 3—на спине лося и лосихи торчат наконечники копий).
Учитывая незначительное количество изображений медведя, волка, выдры, лисы, зайца, белки и т. д., нельзя не прийти к выводу, что олени и лоси играли главную роль в сухопутном промысле древней Карелии. Свойства оленей — стадность, а лосей — жить семьями, характерная для обоих пород наклонность протаптывать на водопой в определенном месте тропы, стремление лосей
всю зиму держаться в одном районе, сравнительная многочисленность их делали этих животных главным объектом существования.
Петроглифы Беломорского побережья указывают, что промысел на лесных животных производился:
1. Применением какой-то западни, охватывающей ноги (табл. 20, фиг. 2).
2. Метанием камней (табл. 20, фиг. 1 и 3).
3. Метанием дротика и копья (табл. 21, фиг. 3).
4. Применением лука (табл. 20, фиг. 1), (табл. 22).
5. Загоном в реку, где животных кололи вилами.
6. Гоньба по насту (табл. 24).
7. Капканами (механическими ловушками).
8. В более позднее время, чем период появления петроглифов, — оленеводство и, в связи с этим появилось применение приема приманки диких самцов.
Приемы охоты, судя по рисункам того времени, не отличались от тех, что применяли охотники в XX веке: подкарауливание животных, гоньба по насту и сгон с большого пространства в одно место вероятно с помощью изгороди, направляющей к реке или озеру бегущих в панике животных. Более подробный разбор этих категорий промысла устанавливает формы и технику лова и, тем самым, уточняет уровень культуры.
1. Применение ям. Самая примитивная форма первобытного лова — яма, в которую ловились животные и на самой ранней стадии человечества.
Наскальные изображения Карелии не показывают нам этого способа, может быть вследствие затруднения подобного показа рисунком. Зато перед нами — фигура оленя (табл. 20, фиг. 2), передняя и задняя ноги которого соединены узловатой линией. Затруднительно установить точно, что именно сковывает движения животного — вид ли какой-нибудь петли, или два ряда бревен, и т. п. варианты. Можно допустить, что это условное обозначение попадания животного в яму, которая обрекает добычу на неподвижность.
Чтобы это ни было, но, по-видимому, это все же пассивная форма промысла, при которой животное само попадает в ловушку. Поскольку лов ямами почти дожил до нашего времени, его существование в описанную эпоху не вызывает никакого сомнения.
2. Метание камней. Этот прием существовал издавна, и даже в библии, в условиях высоко развитого общества, упоминается применение пращи — палки с развилиной на боевом конце, куда вкладывается гладкий, правильной формы камень, который затем мечется в добычу.
В группе Бесовы Следки существует, по-видимому, изображение подобного орудия для метания камня (табл. 25, фиг. 1). Приемы применения этого варианта «пращи» весьма несложны. Один конец палки охотник держит в руке, на другом лежит камень, который должен ударить в цель.
Однако, чтобы достигнуть успеха в попадании, требуется очень большая тренировка, навык руки к определенному весу палки и самого метательного камня. Без этого промышленнику нельзя рассчитать силу размаха руки, и охотника будет преследовать неудача, в виде недолета или перелета. Все это указывает, что, по- видимому, необходим предварительный подбор определенного веса и формы камней. По всей вероятности, это была обкатанная водой галька, которую нетрудно найти достаточно правильной формы, при этом самой разнообразной величины. Последнее обстоятельство делало это орудие промысла почти универсальным: его можно было применять и на дичь и даже на животных средней величины, как например, на волка.
3. Метание копья и дротика. Не подлежит сомнению, что эти орудия существовали наравне с луками и были наиболее употребительными снарядами древнего охотника ранней стадии. Лишь с появлением механических ловушек изменились охотничьи качества промышленника. Вместо -зоркости глаза и меткости руки, решающим свойством делалось уменье расставлять капканы, которые механически захватывали добычу.
Копью и дротику принадлежит очень большая по времени эпоха. Этот период был очень затяжным. Необходимость длительной тренировки, чтобы достигнуть искусства меткого пользования, и необходимость личного участия в промысле занимали все время охотника. Кроме того, при этой форме охотничьей стадии приходится вести кочевой образ жизни. Когда истощался запас промысловых животных на данном участке леса, многолюдному стойбищу приходилось перебираться в новое, какой-то период времени еще не тронутое охотой место. Таким образом, ежедневная забота о пропитании на данном этапе техники поглощала всю жизнь человека. Общество на этой ступени развития не могло быстро развиваться, подобно тому как рабочему в капиталистических странах, после двенадцатичасового труда, трудно развивать себя интеллектуально. Все же, преодолевая препятствия, вначале отдельные представители, затем с их помощью вся среда побеждала затруднения, и прогресс скачками поднимал общество на более высокую ступень. В жизни древнего общества, вероятно, следующими ступенями были: лук и механические ловушки, которые способствовали переходу к оседлости охотничьего племени.
Человечество, переживая описываемую стадию охотничьего общества на всех материках, обладало в основном одной и той же техникой промысла. Приемы пользования копьем, позднее луком, по существу могут удивить однообразием. Варианты иных приемов встречаются в точно локализованных местах: бумеранги, лассо, болло, выдувные стрелы, но и они в том или ином отражении все же встретятся в других местах. Лассо патагонцев (Южн. Америка) по функциям тождественно с петлями, накидываемыми сибирскими оленеводами при поимке нужного им оленя из стада. Вариант бумеранга Австралии встретится в петроглифах Карелии, подобие болло нубийцев найдем в Восточной Сибири в промысле за птицами и у эскимосов Азии и Америки. Выдувные стрелы, кажется, не имеют аналогий, но не так легко найти страну, где были бы пустотелые большие растения и сильный яд. Без последнего царапина от такой стрелы не имеет никакого практического значения.
Исключительная роль на данной стадии общества копья, а также более легковесного дротика и, наконец, стрела обязывало сделать подобное отступление, тем более, что приемы пользования ими более ил менее однообразны.
Классическим образцом применения копья может служить композиция на скале Бесовы Следки (табл. 20, фиг. 3). Лось с великолепным рогом на лбу идет вслед за лосихой (она без рогов). Положение морды самца намекает на течку, то есть на осень. В спине у животных торчит по куску, по-видимому, отломившегося наконечника копья. Осколки, торчащие в спинах лося и лосихи, относятся к копью, а не к дротику, по следующим соображениям: дротик слишком легок и не смог бы пробить кожу в спине зверя, отличающуюся в этом месте большой плотностью. Тяжесть копья, исключающая возможность метания на большом расстоянии, и само место ранения животных указывают на способ и приемы ранения. Лось слишком высокий зверь, чтобы ранить его в самый хребет. К тому же кремневый наконечник является слишком ненадежным орудием, если он ломается в момент ранения. На среднем Урале еще недавно практиковался способ ранения оленей (а следовательно и лосей) на «лабазах», т. е. охотник подкарауливал животное, сидя на дереве. Животные поражались в момент, когда они, направляясь к речке, проходили под деревьями. Данное на петроглифе ранение пары лосей относится к такому способу промысла, самому безопасному и в то же время самому надежному. Метание копья сверху вниз прибавляет к силе, вложенной в самый удар, еще и вес копья и позволяет нанести надежное ранение в спину. В случае же неудачи охотник ничем не рисковал, оставаясь на дереве в полной безопасности от зверя.
Петроглифы указывают нам на применение дротика двумя изображениями: на одном из них у оленя проткнута дротиком шея, другим олень ранен в живот, в котором виден наконечник и то же животное ранено в грудь, откуда торчит изображение целого орудия — дротика. Направление самих орудий указывает, что в первом случае оленя ранили сзади.
Копье, которое дожило до наших дней (в виде пики казаков), было когда то главным орудием нападения и защиты. Длинное древко уже само по себе было лучшим предохранением от лапы и зубов хищника. Длинное древко с остро отточенным концом, обугленное на огне, или с приделанным наконечником из камня или кости, при сильном размахе руки пробивало любую толщу кожи и поражало любое крупное животное.
Техника применения копья чрезвычайно проста и, повидимому, крайне консервативна. Медвежатники (охотники на медведей) еще в XX веке выступали на медведей с рогатиной—деревянным древком, на конце которого был приделан нож.
Такая рогатина применялась на зимних облавах. Разъяренные, полу-слепые от света животные выскакивали из берлог и бросались на мед-вежатников. Те наставляли на хищников рогатины, конец которой упирался в снег (для большей устойчивости, ступня охотника придавливала древко к снегу). Зверь, как известно, отличается крайней быстротой движения. Поэтому здесь происходит соревнование в ловкости зверя и про-мышленника: успеет ли зверь лапой откинуть наставленное на него острие, или оно попадает в грудь «под вздох» (табл. 21, фиг. 3). Непригодный к подобному единоборству охотник рисковал многим и, вероятнее всего, погибал. Зато тот, кто побеждал, делался профессионалом-медвежатником. Могильники нередко выявляют погребения с большим количеством медвежьих клыков и когтей. Можно полагать, что эти украшения (они же и амулеты) являются свидетельством удачливости этого человека в охоте на медведей.
Петроглифы Карелии (Онежское озеро) дают нам три композиции единоборства человека с медведем, волком (?) и оленем (табл. 21). На беломорских рисунках найдем прекрасную фигуру медведя с наконечником копья в спине. Приемы единоборства не одинаковы. Оленя копье проткнуло в грудь, точнее в основание шеи; вероятно в то же место ранен медведь; в борьбе с хищником копье направлено в широко разинутую пасть.
Применение лука. О существовании лука до 1936 года по наскальным изображениям Карелии можно было догадаться лишь по одному петроглифу оленя, в зад которого воткнулась стрела. Само орудие нигде не изображено. Однако, группа Залавруга (находка В. И. Равдоникаса в 1936 г.) выявила многочисленные фигуры людей, стреляющих из луков (табл. 22).
Почти все изображения луков одной величины, в среднем не свыше полметра (судя по соотношению к фигурам людей). Они применялись и на оленей (лосей) и на врагов. Судя по форме и по незначительной величине лука, стрела действовала лишь на сравнительно близкое расстояние. Формы кремневых наконечников стрел: листовидный простой, треугольный, черешковый, треугольный выемчатый, а также ланцетовидные прямые наконечники доказывают, что лук применялся на различные объекты.
Табл. 22. Применение лука.
Небольшая стрела с легким наконечником, конечно, не обладает большой боеспособностью: такой стрелой не убьешь оленя или лося. Как показывает композиция группы Залавруга, охотники того времени применяли лук при погоне за этими сильными животными в иных целях. Композиция рассказывает, что охотник вначале ранил оленя в зад, где наиболее тонкая кожа, затем гнал его и, наконец, поражал, повидимому, копьем. Такая техника лова понятна: стрела мешает бежать, вызывает усиленное кровотечение, истощает животное, которое в конце концов настолько слабеет, что охотнику уже не опасен удар рогами.
Легко разобраться какие стрелы применялись на каких животных. При охоте на лося или на оленя наконечник стрелы должен застрять в пахе или в боку. Он не должен выпасть из раны при беге животного. Наоборот, стрела должна раскачиваться и расширять рану, усиливая кровотечение.
Табл. 23. Боевые сверленые молоты из сланца.
Понятно, что наконечник должен иметь зазубрины. Иная форма наконечника будет для лебедя, который обладает мясистым телом и весьма твердыми перьями. Подойдет ли на эту добычу треугольный выемчатый наконечник? Конечно нет, так как широко отходящее в стороны крылья наконечника могут не перешибить весьма твердые маховые перья и не причинить смертельного вреда лебедю. Наоборот, тонкий, но длинный конец ланцетовидного простого наконечника вопьется глубоко между перьями в туловище птицы и пронзит внутренности. Таким образом, величина и многообразие форм наконечников сведущему в охоте человеку дают очень ценные указания, какие формы применял на каких животных человек того времени.
Немногочисленные формы наконечников стрел, найденные при раскопках А. Я. Брюсовым в тесном соседстве со скалой Бесовы Следки, где выбито 300 рисунков, указывают, что лук не имел очень широкого применения. Последнее понятно. Полуметровый лук мог поражать лишь небольших животных: зайца, лису и дичь, а также служить средством изнурения парнокопытных. На хищников лук, вероятно, не применялся, их били копьями и ловили с по мощью капканов и молота (табл. 23).
Промысел на воде. Подобный промысел за оленями еще недавно практиковался в тех местах, где сохранялись стада диких оленей. Самая прибыльная охота за северным оленем — это время его ежегодных правильных кочеваний и переплываний через большие реки — осенью и весной. «Переправы ожидаются тунгусами с нетерпением: животных в это время стреляют, бьют, колют в большом количестве». Фигура охотника на лыжах (Бесовы Следки, Залавруга) невольно наводит на предположение, что в позднюю осень, когда снег позволяет проследить оленей, а вода еще не замерзла, охотники древней Карелии могли промышлять по способу долган. «Долганы (живя в тундре) изобрели ловлю «погонкою». Для того, когда еще не замерзнут озера, а табун оленей замечен, обследуют местность и ставят... колья по направлению к озеру в особом порядке, соединяя их шнуром. Расстояние между кольями сужается у озера, и в этом месте протягивается сеть. Табун оленей охотники стараются загнать в широкую часть загородки. При беге олени попадают в сеть или, прыгая через сеть, попадают в озеро, где промышленники колют их копьями».
Судя по петроглифам, этот промысел существовал как на Онежском, так и Белом море. На Пери Носе (Онежское озеро) этот промысел показан весной и осенью, то-есть в период кочевания оленя из леса к воде и обратно. На Белом море промысел этот показан, надо полагать, осенью.
Путем детальной расшифровки в первой части моих «Петроглифов Карелии» я увязываю весенний промысел на Онежском озере и осенний на Белом море с большими общественными празднествами, на что указывает наличие в этих композициях громадных лодок с двумя-четырьмя десятками гребцов. На Онежском озере это совпадает с массовым прилетом водной дичи: лебедей, гусей, уток. На Белом море это связывается с приходом в Сорокскую губу стай сельди, которую окружали и хищные рыбы и млекопитающие.
Факт осеннего промысла на Онежском озере в челноках, вмещающих по три человека, доказывает, что добыча на воде этих животных в это время не была обширной. Приведу чукотский рассказ, который хорошо совпадает с тем, что показывают петроглифы Карелии: «На воде увидел я троих (лосей), на челноке настиг, копьем кольнул, убил одного, другие ушли. Лодка пришла, шесть человек насилу потащили на берег... ». Над головой пе-реднего лося выбита хвостяга, которая еще недавно (в XX веке) применялась на промысле за тюленем.
Табл. 24. Охота за лосем по насту
Открытая в 1936 г. группа Залавруга дает грандиозное панно 6 на 10 метров: три лося, величиной, очевидно, немного больше естественной, бегут один за другим на цепь из шести лодок, в которых показано черточками свыше ста человек, — это означает двести человек. Композиция центральной скалы Пери Носа четко выявляет бесследно исчезнувший обычай: весной на больших лодках по 10—30 человек приезжали с севера, затем главная масса высаживалась на берег — шел промысел за дичью. Далее у страивалась массовая облава в лесу — выгонялись олени на воду, где их поджидали на больших лодках немногочисленные охотники, которые кололи добычу орудием, напоминающим вилы (хвостяга). Судя по соседним фигурам, в это же время происходили брачные торжества. Точно такие же намеки на съезд брачных фратрий дает нам композиция группы Залавруга.
Промысел по насту. Зима — главный охотничий сезон за лосями и оленями. И не случайно, что как на Онежском озере, так и на двух группах петроглифов Белого моря мы найдем соответствующие композиции. На Белом море это будет стадо оленей, которое гонит человек на лыжах. Это особенно показательно в группе Залавруга, где величина охотника в три раза менее фигуры ближайшего к нему животного. (Как я доказывал в соот-ветствующих главах моей работы «Петроглифы Карелии», эти панно первоначально имели иной смысл и лишь позднее были переосмыслены).
В той же группе мы видим композицию, рассказывающую о ранении оленя стрелой, погоне за ним и его поимке. Как и в группе Бесовы Следки, животное, повидимому, ранено копьем.
Уникальной по стилю и характеру выполнения является композиция из 4-х фигур. Впереди бежит олень (профильное изображение), за ним — собака (распластанная сверху вниз проекция), за ней фаллическая фигура en face. Тут же рядом над животным — молот. Не касаясь ряда любопытнейших проблем, которые возникают в связи с изучением этой, исключительной по многоплановости группы, отмечу здесь лишь, что она свидетельствует о зимней охоте с собакой (табл. 24).
О значении собаки, как показателе степени культуры, будет сказано в другом месте. Сохранившейся до сих пор промысел на парнокопытных в районе Печоры, севере Урала, бассейне Оби и прочих местах лесотундровой полосы, дает нам артельную форму, несомненно облегчающую гоньбу животного. Группа лыжников с копьями в руках (Залавруга), рядом с композицией ранения и поколки оленя, дает право рассматривать их как охотничью артель.
