Куприянову казалось, что Жданов его ничем не проймет и не удивит. Многолетняя работа в составе Ленинградской парторганизации научила нынешнего лидера карельских большевиков всему, включая зигзаги в тактике прежнего шефа.
Однако зря Геннадий Николаевич думал, что действия Жданова можно просчитать наперед.
Приезд волховчан в Беломорск почти с первых дней опрокинул прежнее представление о партийном руководителе Ленинграда.
Многое из того, что начали творить по прибытию на Карельский фронт Мерецков со своими генералами, для Куприянова стало неожиданностью.
Какое-то время Геннадий Николаевич сомневался в том, что волховчане сознательно предпринимают трудно объяснимые действия. Потом попытался проанализировать их решения и понял, что Штыков, Калашников и некоторые другие из их окружения выполняют требования не Ставки Верховного Командования, а Жданова; поэтому деятельность Военного совета Карельского фронта, которая до этого никем из приближенных Сталина не порицалась, а наоборот, признавалась верной, вдруг стала вызывать сомнения. Новоприбывшие находили массу изъянов даже в тщательно отработанной и выверенной в боевых операциях стратегии.
На совещании командующий Мерецков начал открыто высказываться, что старый Военный совет фронта бездарно эксплуатировал тыловые части на хозяйственных работах.
-Дело войск - воевать! - открывал он Америку.
Выходило, что фронт был обескровлен в результате неумелого использования имеющихся людских резервов прежним командованием.
На том совещании Штыков дошел до оскорблений. Со злобой глядя на Куприянова, выпалил:
-Дай вам волю, вы бы все полки сняли с передовой! У вас только и забот, что лес заготовлять!
Калашников поначалу прислушивался к Штыкову и помалкивал, не решаясь открыто его поддерживать. Но и молчать становилось неловко. Мерецков мог подумать, что политкомиссару нечего сказать и он ошибся, согласившись с его назначением. Тогда и он добавил масла в огонь.
- Мне не хотелось бы говорить о важности политической работы в войсках. Это знает каждый красноармеец. Нам нужно разобраться, почему она на нуле? Если она отсутствовала в войсках, то о какой воспитательной работе среди населения оккупированных районов можно говорить?
Обвинение подхватил Штыков: "Я скажу вам, что ничего не слышал и о партизанском движении!"
-А я поинтересовался, - опять вклинился в обсуждение деятельности старого Военного совета фронта начальник политуправления, - как проводится подпольная работа райкомов партии и комсомола. Андропов что-то пытался мне объяснить, но было трудно что-то путнее уразуметь. Я так и не понял, в каких районах действуют подпольные райкомы.
- Работают, действуют, бездействуют, - зло усмехнулся Штыков. - Мне, по крайней мере, известно то, что почти все подпольщики, направленные в занятые врагом районы, арестованы, так ведь, товарищ Куприянов?
- К сожалению, такие случаи имели место, - не сразу согласился Геннадий Николаевич.
- Что же получается, товарищ секретарь Цека компартии? - с угрозой спросил личный представитель Сталина. - Увлеклись командованием войсками, а прямые обязанности партийного руководителя побоку?
Куприянов понял, что волховчане сознательно устроили этот суд над Военным советом фронта, фактически над ним и Фроловым. Скрипя зубами, он вынужден был выслушивать охаивание всего, что сделано неимоверными усилиями за три года войны. Фролов молчал, и его помощник видел, как тяжело он переживал то, что плел Штыков с молчаливого одобрения Мерецкова.
На этом сборе генералов двух фронтов - ликвидированного Волховского и действующего Карельского, - новоиспеченные руководители бросили страшное обвинение населению КФССР в сотрудничестве с врагом, с оккупантами. Это кадило дальше раздуют и преподнесут как измену социалистической Родине и товарищу Сталину.
Генералы высказывали замечания в такой грубой и беспардонной форме, что если даже и были крупицы справедливой критики, звучало все, чуть ли не как приговор военного трибунала. Спустя какое-то время Геннадий Николаевич успокоится, соберется с мыслями и скажет Штыкову:
- В частностях вы, возможно, и правы, но ошибаетесь в главном! Вы не знаете обстановки, в которой мы действовали, и не имеете представления о командующем Карельским фронтом генерал-полковнике Валериане Александровиче Фролове. Он - умница, и дай бог встретить еще такого стратега!
Куприянов догадывался, что со Штыковым спорить бесполезно, он из той категории людей, которые всегда считают себя правыми. Спустя полмесяца, он все-таки сделает попытку образумить представителя Сталина, поняв, что тот является первой скрипкой в оркестре. Геннадий Николаевич принесет ему литературу о карелах, о их древних связях с Новгородом, как тогда называли, Новогородом. Эти связи уходили вглубь истории. Он пытался толковать даже о карельском вопросе, хотя не был до конца уверен, что малообразованный генерал поймет его правильно. Руководитель республики незаметно пытался втягивать Штыкова в общение с местным населением, но тот каждый раз пренебрежительно отвергал поданную дружески руку.
Совещание, которое проводили два командующих - Мерецков и Фролов - подходило к концу. Ход обсуждения не устраивал ни Фролова, ни Мерецкова, хотя результатами последний был доволен.
Еще бы! Прежних смешали с дерьмом, а на их фоне новые выросли до небес. Куприянов крепко сел в галошу. Между тем, руководитель КФССР, родом из костромской деревни, оказался намного мудрее и дальновиднее, чем все вместе, приехавшие из Волхова.
Он как в воду глядел, что такое обвинение возникнет, и материалы-контраргументы начал подготавливать еще полтора года назад. Они начисто зачеркивали обвинения клеветников, выполняющих поручение Жданова.
С прибытием в Беломорск Калашникова, Куприянову стали докладывать, что в войсках распространяются байки, будто при прежнем командовании красноармейцы отсиживались в землянках и постреливали по воробьям. Позже ему говорили, что цензоры обнаруживают в письмах солдат строки о том, что карелы являются предателями.
Чья эта работа? От кого бойцы слышали эту грубую ложь, кто хотел, чтобы она донеслась до самых окраин Союза? Потом ему начали сообщать о том, что готовится удаление с фронта офицеров-карел. Он был уверен, что сумеет остановить этот процесс, пока он не принял массовый характер. Но когда первого секретаря ЦК стали упрекать в том, что в республике нет партизанского движения, он растерялся, хотя в том не признавался даже себе.
О подпольной работе в тылу легко рассуждать за сотни километров от противника! И все-таки что-то надо предпринимать дополнительно, чтобы выбить козыри из рук обвинителей. Сегодня же надо потолковать с Андроповым! Никто не спорит, "зона вакуум" - орешек крепкий, но разгрызать его надо! Геннадий Николаевич представил интеллигентное сухощавое лицо комсомольского ножака и с досадой про себя хмыкнул: "Тоже мне, руководитель подполья, передовой так ни разу и не нюхал! Послушал бы тут, на совещании, как лихо интересуются!" С наступлением весны следует активизировать усилия всех звеньев сопротивления: партизанских отрядов, подполья, сочувствующих, направить людей из партийного и комсомольского резерва для усиления подпольных райкомов Пряжинского, Ведлозерского, Олонецкого, Шелтозерского, Ругозерского районов.
Совещание по передаче командования от Фролова к Мерецкову, кажется, подходило к концу, а генерал-лейтенант Мельников все еще колебался, просить слова или отмолчаться. Глава разведки фронта внимательно следил гл выражением лица нового командущего. Мерецков был сдержан и лишь изредка кивал головой. Это происходило, в основном, когда Штыков говорил об упущениях прежнего руководства фронта. - "Пожалуй, лучше выступить, а то поймут, что во всех упущениях и моя вина есть. Отдувайся тут за три года!"
- Товарищи! - начал он. - Хотя я и вхожу в состав того командования, которое здесь сейчас справедливо критиковали, однако разделить всю ответственность с прежним руководством за состояние дел в войсках не могу. Позволю напомнить некоторые события.
В самом начале войны Купрянов распорядился фактически разоружить войска НКВД. Оружие, по его слонам, требовалось фронту. На строительстве оборонительных рубежей, как вы знаете, работали заключенные. Когда финны подошли к Свири, по распоряжению Куприянова зэков вооружили винтовками, что отобрали у охраны ББК! При появлении финнов зэки разбежались по лесам, побросав оружие. Я уже не говорю об использовании некоторых тыловых частей на заготовке леса, это уже упоминалось. А сколько осужденных военным трибуналом освобождалось по его распоряжению! Из-под насупленных бровей на Геннадия Николаевича метнулся ядовитый, как змеиное жало, острый взгляд. Мельников сел. "Торопишься, братец! - со злостью усмехнулся ему в лицо руководитель республики. - Ишь, как по писаному бает!".
Но Штыков выложил еще не все "гостинцы", главный свой козырь он оставил под занавес: "Вы здесь, товарищ Куприянов, ни на один довод не соглашались, на все оправдание нашли! Может, объясните все-таки, как вы под своим боком выпестовали Карельскую освободительную армию? Или это не так?". Заявление, брошенное представителем Сталина, было рассчитано, чтобы свалить Куприянова наповал. Это был удар ниже пояса. Перед таким обвинением видавший виды Первый растерялся, пожалуй, впервые за все годы своей службы.. Он все мог простить Штыкову, но только не это!
