В поисках документов я послал запросы во все центральные архивы СССР и многие архивы Западно-Сибирских областей. Именно туда намеревался выпроводить Штыков карел, финнов и вепсов, а вместе с ними и всех русскоязычных, бывших в оккупации или подозреваемых в чем-то ином. К слову, в письмах-просьбах, адресованных в ленинградские и московские архивы, я заверял служащих архивов, что готов платить по договоренности или по высшему разряду, но и это не помогло, попытки проникнуть в центральные хранилища терпели неудачу.
Хочу отметить, что к тому времени я уже прицельно искал источник, опровергнуть который не смог бы никто, даже сам Берия, будь он жив. Этот документ следовало искать в Коми республике. После предельно лаконичного ответа оттуда, мне больше нельзя было ни минуты мешкать: я знал, что в архивах началась ревизия документов, они избавлялись от страшных свидетельств.
Вскоре на одной из сессий Верховного Совета Российской Федерации будет объявлено о том, что из центральных архивов извлечено более 3-х миллионов документов, и они ликвидированы. Это был сигнал "SOS".
Тогда-то я и решился на дальние поездки, включая центральные области Сибири. Однако первым шагом стал маршрут Петрозаводск - Архангельск - Сыктывкар. Перед вылетом я встретился с человеком, собственными глазами читавшим распоряжение Берии о репрессировании карел. Секретарь парткома Петрозаводского госуниверситета, доцент кафедры политической истории Е Г. Веригин основательно проинструктировал меня, где и как искать тот документ, даже написал его содержание, тем, чтобы я определенно мог показать в архиве, что именно мне требуется.
"Документ относился к лету-осени 1944 года. К сожалению, данный вопрос меня тогда не интересовал и я точный источник не выписал. Возможно, этот документ хранится в фонде № 1, или в документах ГУЛАГа, может быть, в документах Воркуталаг, Инталаг, Ухталаг".
С. ВЕРИГИН
19.02.1991".
Все! Лететь! И тут вопрос: кто меня там примет? Нужен пропуск. Кто его выдаст? Может Карельский обком КП(б) КФССР. Это ведь в интересах своего человека. Можно сказать, первого правозащитника.
Иду в Карельский обком КПСС. В кармане два варианта ходатайства для Коми партархива.
"Секретарю Коми обкома КПСС
товарищу Городковой Н. А.
Карельский обком КПСС просит разрешить литератору из Петрозаводска тов. Сергееву И. И. работать в вашем архиве.
Тов. Сергеев И. И. пишет документальную повесть о бывшем первом секретаре ЦК КП(б) КФССР Г. Н. Куприянове, в свое время выступившем против группы генералов-руководителей Карельского фронта, поставивших перед собой целью выслать народ КФССР со своих исконных земель и ликвидировать союзную республику КФССР.
За непримиримую правозащитную миссию Г. Н. Куприянов жестоко пострадал от Сталина и его камарильи.
Секретарь Карельского обкома КПСС В. ШИЛЬНИКОВ.
Петрозаводск
20.02.1991 г."
Последняя фраза Шильникову почему-то показалась крамольной, и он предложил ее снять или заменить более обтекаемой. Однако, выслушав меня, согласился ходатайство подписать.
Теперь можно было вылетать в Коми республику. И я полетел. Утром 24 февраля я был в кабинете Городковой. Правда, ей практически некогда было со мной беседовать, вылетала в Киев на семинар секретарей по идеологии. И все же она успела позвонить в архив и согласовать мою работу в нем.
Коми партархив, если его сравнивать с другими подобными учреждениями, не сказать, что броский. Скорее скромный. Занимает одно крыло пятиэтажного здания и то не полностью.
Читальный зал крохотный, да и в других обкомовских архивах они не намного больше. Видно, архивы, как и наши крупнопанельные дома, строили по типовым проектам, лишь с незначительными изменениями. Читальный зал явно не рассчитан на посетителей, видать когда-то думали, что здесь будут работать с документами только свои сотрудники. Хотя Коми партархив с виду и не броский, по содержанию может перетянуть многие себе подобные архивы центральных областей России.
Для работы с его материалами мои нервы явно не были подготовлены. С первого дня сотрудники для меня стали приносить документы, в которых люди кричали о помощи. Чувствуется, что они верили секретарю Коми обкома ВКП(б) товарищу Тараненко Алексею Георгиевичу, коль скоро убеждали его не допустить расстрела неповинных.
Чем дольше я знакомился с этими призывами о помощи, не встречая ответной реакции, становилось понятно: местный вождек был узаконен принимать письма-жалобы, по не слышал отчаянные крики, мольбу о спасении.
Знакомство с содержимым этих папок с первых же строк так ударило по нервам, что я вынужден был, не доработав до конца дня, вернуться в гостиницу и лечь с головной болью. Если не сумею настроить себя спокойнее воспринимать содержание документов, думал я, оставаясь в постели, мне не совладать с расшатавшимися нервами и придется не солоно хлебавши возвратиться домой. Тогда существование документа, подтверждающего решение Берии, фиксируется только со слов Веригина. На второй день несчастных людей, оказавшихся в руках палачей, я слышал и даже во сне видел, но уже не столь громко кричащими...
Почти целую неделю искал документ, о котором так профессионально рассказал Веригин.
Трудно было расстаться с архивом, где я сумел разыскать уйму важных документов о репрессированных. Но главного свидетельства обвинения все еще не держал в руках. Что делать?
Оставалось рассчитывать на удачу. Каким-то шестым чувством ощущал, что она не могла оставить меня. Удалось же найти в Петрозаводске почти все, что касалось Г. Н. Куприянова, а в Ленинграде - А. А. Жданова! Хуже всего обстояло дело с моим везением в московских архивах, но отнюдь не потому, что там было скудно с тайнами.
К концу недели терпение мое стало иссякать. Что же получается? Сергей Геннадьевич Веригин так четко разъяснил, где оставил следы главный палач страны, а я возвращаюсь к себе ни с чем? Всякие мысли в эти часы меня посещали: то упреки знакомых, то досада на собственное неумение найти важнейший документ по дотошно разжеванным координатам.
Спасибо работникам архива: доброжелательному заведующему В. Н. Епихину и непосредственным исполнителям В. И. Деминой, С. С. Юркиной и другим. Они все делали, чтобы мне улететь в Петрозаводск, успешно выполнив взятую на себя миссию. Они, прямо-таки, заваливали меня документами. И так с утра до вечера в течение всей недели. Сбор материала для моей темы я завершил. Теперь не хватало только того, что читал Веригин.
Что делать? Досада гложет: искать почти неделю и все впустую! Хотя так ли уж мои поиски безрезультатны? Конечно, нет. Но нет главного, ради чего, собственно, я сюда приехал. Что ж?
Остается брать билет на обратный рейс: Сыктывкар - Петрозаводск. Но в кассах Аэрофлота нет билетов на неделю вперед. Говорят, Совмин имеет броню. Иду туда, помогли. Билет в кармане! Возвращаюсь в архив. В моем распоряжении еще три часа.
И надо же: мне, кажется, повезло. Впиваюсь глазами в официальные строчки одного пожелтевшего от времени листка. И когда за внешне обычными словами осознается зловещий, ужасный смысл, понимаю, что нашел то, что искал.
Прочитал документ раз, второй. Все еще не верил, что это именно он! А когда, наконец, уверился, что он у меня на руках, испугался. Мне стало страшно от его содержания.
Мой народ осенью 1944 года оказался на самом краю пропасти. То, что прежде доводилось слышать, что говорили шепотом, и то выборочно, оказывается, было реальностью. Такое даже спустя полвека воспринимается как вандализм. И это могли творить люди! Подпись под документом свидетельствовала, что ошибки быть не могло: он, Лаврентий Павлович, радетель наш! И дата: четырнадцатого октября сорок четвертого года.
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО"
"Секретарю обкома ВКП(б)
тов. Тараненко А. Г.
В республику направляются спецпереселенцы из Карело-Финской ССР. Подготовьте лагеря для их приема.
Л. Берия
14.10.1944".
Документ или как еще назвать: приказ что ли, а может, распоряжение, суть не в названии. Текст состоит, почитай, из нескольких слов. А какой зловещий смысл!
Это не приговор. В приговоре значится срок наказания. А в этом приказе наказание на всю оставшуюся жизнь. За что?
За то, что ты проживал в Карелии, по соседству с Финляндией. И еще, посмел родиться карелом, финном, вепсом...
Переписывал я тот лист в свой блокнот, и руки тряслись, словно меня, а не Берию и генералов, уличили в преступлении.
Нарком Берия, решившись удовлетворить прошение генералов о вечном поселении целого народа в лагеря Крайнего Севера, конечно, ту бумагу подписывал без дрожи. Да что же это были за люди? Собственно, люди ли? По получении приказа Берии пошли приказы из Коми обкома ВКП(б) в райкомы партии.
Вот одно из множества таких распоряжений. Это, видимо, телефонограмма:
Серия "Г"
"Ухта Печерлес
Железнодорожный Райкомпарт
Федорову
копия: РО НКВД Осипову
Ваше распоряжение прибывает два эшелона спецпереселенцев. Секр. РК Федорову Начку РО НГВД Осипову проследить выполнение о результатах донести не позднее 20 декабря.
нр. 3508
Секретарь обкома Важнов
НКВД Кириллов.
13.12.1944 года».
Что происходило в лагерях, где содержали и так называемых спецпереселенцев?
Приведу еще одну весьма любопытную информацию. Делаю это не потому, чтобы оправдывать выступления заключенных или мобилизованных, как и не для того, чтобы показать, какая судьба ожидала народ Карело-Финской ССР. Делаю это только потому, что по-другому не могу поступить.
Мне до боли жалко тех людей, в том числе и "вольных", которые тоже, как в войну говорили, ковали победу над фашизмом.
И еще, не будь тех самоотверженных граждан, едва ли бы сегодня кто-то мог, да простят меня за грубость, трепаться на каждом шагу о счастливом прошлом.
"СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО"
"Секретарю Коми ОК ВКП(б)
тов.ТАРАНЕНКОА. Г.
СПРАВКА
Об открытых антисоветских проявлениях и политических настроениях заключенных и мобилизованных за 1944 год
ОТКРЫТИЕ АНТИСОВЕТСКОГО ПРОЯВЛЕНИЯ
В начале 1944 года в Ухтижемлаге среди мобилизованных корейцев, работающих на лесозаготовках, имели место случаи массовых отказов от выхода на работу. В течение двух дней до 200 корейцев не выходили на работу.
(Далее, без перехода от корейцев, автор донесения переключается на русских, скорее всего, на бывших пленных и на тех, кто оказался в РОА Власова).
За 11 месяцев т. г. было обнаружено 18 случаев распространения контрреволюционных листовок и лозунгов. Из
них по:
Севжелдорлагу - 3
Ухтижемлагу - 3
Воркутлагу - 1
Печерлагу - 11.
В августе 1944 года во второй колонне 3-го отделения Севпечерлага дважды обнаружены рукописные антисоветские лозунги:
"Лагерь - каторга, произвол, голод, кошмар, нищета. Освобождайтесь через себя сами!"
"Организуйтесь, все как один будем власовцами!"
"Товарищи, наше дело правое. Вы знаете, что нам надо ждать: гибель, мучительную смерть. Спасайтесь все и к Власову!"
"Долой лагеря, каторжный труд. Уничтожим охрану, организованно освободимся!"
"Смерть (упоминается имя вождя трудящихся). Долой (вновь повторяется имя вождя трудящихся) порядок не русской земле!"'
...В результате проведенных агентурно-оперативных мероприятий установлено (перечисляются фамилии призывавших разоружить охрану).
А вот документ совершенно иного рода, который я счел необходимым привести здесь как впечатляющую иллюстрацию послевоенного бедственного положения с продуктами и как перебивались с нуждой.
3 января 1945 года
Генералу НКВД
(фамилия неразборчива)
"Совершенно секретно"
Москва
Зам. пред. СНКтов. Микояну А. И.
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
об отмене допуска картофеля для примеси в хлеб взамен муки. Наркомпродторг Союза ССР установил для Коми республики ежемесячно план примеси картофеля в хлеб на замену вместо муки в количестве 1400-1500 тонн.
По состоянию на 01.01.1944 года торгорганизации республики имели в наличии картофеля 6000 тысяч тонн...
Северные районы республики картофеля совершенно не имеют и потому устанавливаемые на республику количества картофеля для примеси в хлеб и в счет крупы полностью реализуются за счет южных районов, в результате размер примеси превышает по отношению к муке. Просьба отменить распоряжение Наркомторга СССР.
Секретарь обкома Тараненко".