Наша благодетельница, так мы звали кладовщицу Клаву, время от времени устраивала что-то вроде смотра творческих сил красноармейцев. На тех представлениях мы сами были и режиссерами, и актерами, и зрителями. Видать, ей тоже жилось не ахти как весело, хотя жаловаться на недоедание было грешно, как и на невнимание мужчин.
Как-то во время перекура она с ленивой усмешкой произнесла:
- Мальчики, есть ли среди вас молодцы, которые могут съесть за один присест эту баночку сахарного песка?
Кладовщица показала нам конусообразную посудину, пустую консервную банку, с некоторых пор реквизит для веселых забав. В нее помещается кило песка.
Мы тут же разом заголосили:
- Подумаешь, одну банку!
- Я, гаврики, серьезно, - приглушила Клава наш энтузиазм. - Кто съест, получит приличную награду. Не слопает, пойдет убирать склад. Вот такие условия.
- А чем будете поощрять? - любопытничали красноармейцы пошустрее.
- Да уж к себе не позову!
- А все же?
- Сказала же... награда будет!
- Тащи свой песок! - заорали мы.
- Тогда за работу, мальчики! Кто первый?
- Я! -Я! И я...
- Стоп! Пока хватит кандидатов в уборщики! - покровительственно усмехнулась она и, повернувшись к одному из жаждущих сладкого, ткнула в него пальцем: "Ты!"
Спустя минуту, первый претендент на победу уже держал банку с сахаром в одной руке, а в другой стакан воды и ложкой жадно уплетал песок. На эту процедуру молодуха отвела семь минут. Она, видать, была искушена в подобных делах. Понимала: за время перекура сумеет потешиться не над одним солдатиком.
Наш товарищ торопился, рассчитывая без особых усилий справиться с уроком; песок и вода прямо-таки испарялись. Потом темп замедлился. И тогда Клава изрекла:
- Осилишь еще грамм двести - и вещмешок песка твой!
- Ох, ты-ы! - хором выдохнул взвод.
Нам уже казалось, что едок вот-вот закончит банку. Но он вдруг брякнул: "Все!". Это "все" означало его капитуляцию.
Не справился с содержимым банки и следующий претендент на приз, тоже оказался в нокауте. Теперь уже двое готовились тереть полы и стены склада. А он растянулся, пожалуй, более чем на сто метров.
Сообразив, что никому из нас не справиться с нехитрым условием, Клава решила заканчивать представление.
- Все, мальчики! Объявляю антракт... До следующего спектакля!
- Разрешите мне? - неожиданно для всех высунулся Ишанин. Кладовщица с высокомерием взглянула на него.
Всех, почитай, меньше ростом, а туда же!
- А не придется мне за тебя убирать склад?
- Цыплят по осени считают, - улыбнулся Саша.
- Глядите-ка, прямо-таки юморист батальонного масштаба! - И молча сунула Ишанину банку с песком.
- Что же, продолжим зрелище, - и, подзадоривая парня, хихикнула:
- Докажи, что хоть ты не велик, а золотник!
Саша не спешил. Видать, чужой опыт его кое-чему научил. Сначала он ел песок без воды и не торопясь, как предыдущие соперники, точно в его распоряжении было не семь минут, а по крайней мере, час. Воду почти не пил, только смачивал в ней губы. Поначалу я с жалостью глядел на друга, не одобряя его порыва. К чему соваться, если у парней сильнее и старше не вышел номер? Я отвернулся, махнув рукой: "Делай как знаешь!" Саша теперь видел только песок и воду. Они убывали медленнее, чем у предыдущих кандидатов в победители.
Сколько времени продолжалась заключительная часть спектакля, никто не следил. Зато вдруг все ахнули, услышав, как ложка звякнула по дну банки.
- Парни, слышали, мешок песка наш! - разом закричали бойцы, на время забыв и победителя, и кладовщицу.
- Ну и молоток ты, Саша! - похлопал я Сашу по плечу.
Мы подхватили его на руки и стали "качать". На радостях я запел:
"Клаве удовольствие
по части продовольствия.
До отвала может есть –
Комиссар у Клавы есть".
- Ты что, продолжение концерта устраиваешь? – зло сверкнула глазами Клава. Моя частушка ее обидела.