В Карелии вопросы языкового строительства стали решаться вместе с созданием национальной автономии карельского народа, вначале (1920 г.) как автономной области, а затем (1923 г.) как автономной республики в составе РСФСР.
Основные направления языкового строительства были выработаны в результате их широкого обсуждения на I, II и III Всекарельских съездах Советов (1921–1922 гг.) и II областной партийной конференции (1923 г.). Содержание этих постановлений сводилось к следующему: единый карельский литературный язык решено было не создавать, что мотивировалось наличием трех основных диалектов карельского языка, значительно отличающихся друг от друга. Диалектные различия требовали создания двух или даже трех литературных языков, что в начале 20х годов в условиях разрухи и экономической отсталости, голода, полного отсутствия национальных кадров специалистов было неосуществимо и надолго задержало бы культурный подъем карельского населения. А ускорить этот подъем было жизненно важно: по числу грамотных карелы вдвое отставали от русского населения. Учитывая близость северных (собственно-карельских) диалектов карельского языка к финскому языку и значительную степень приобщения карелов южных районов к русскому языку, указанные постановления ввели два литературных языка – русский и финский при условии добровольности выбора языка карельским населением. Постановление ЦИК КАССР 1924 г. установило обязательность использования бесписьменных диалектов карельского языка в устных формах работы Советов, общественных организаций, суда, просветительных учреждений.
Добровольность выбора литературного языка привела к тому, что в 20е годы карелы северных районов республики стали приобщаться к грамоте на финском языке, карельское население южных районов избрало преимущественно русский язык. Начавшееся применение карельского языка в общественной жизни и просветительной работе расширило его функции, т. к. до этого диалекты карельского языка являлись лишь средством бытового общения.
Итоги культурного строительства в республике к концу 20х годов показали, что приобщение карельского населения к основам культуры наиболее успешно происходило в северных районах, прежде всего в Ухтинском, Кестеньгском, Ругозерском. В этих районах уже в начале 30х годов ликвидация неграмотности близилась к завершению, успешно развивались школьное образование, печать, росло движение рабселькоров, писавших на финском языке. Хуже обстояло дело в южных районах, особенно в Олонецком и Пряжинском. Ликвидация неграмотности, проводившаяся на русском языке, шла здесь более медленными темпами.
Между тем задачи первого пятилетнего плана требовали резкого повышения темпов социалистического строительства в республике, а вместе с тем ускорения культурных преобразований, быстрейшего роста грамотности населения. В этих условиях руководство областного комитета партии выдвинуло предложение перевести всю образовательную и просветительную работу среди южного карельского населения республики на финский язык. Состоявшийся в апреле 1929 года пленум Карельского обкома ВКП(б) рассмотрел вопрос об очередных задачах национальной политики в республике и в качестве постановления принял тезисы доклада секретаря обкома Г. Ровио. В них ставилась задача введения финского языка как обязательного литературного языка для всего карельского населения республики. Предусматривался обязательный перевод школ, пунктов ликбеза, просветительных учреждений во всех карельских районах на финский язык. В школах с преподаванием на финском языке вводилось изучение русского языка как предмета, во всех русских школах как предмет вводился финский язык.
Выполнение этих требований потребовало ускоренной подготовки значительного числа учителей для преподавания на финском языке и финского языка. Готовились они на краткосрочных курсах в основном из карелов. Качество их подготовки и образовательный уровень были невысокими. Сделав основной упор на подготовку учительских кадров на финском языке, Наркомпрос республики не смог уделить внимание подготовке преподавателей русского языка, профессиональный уровень которых тоже оказался низким. В начале 30х годов школа была еще не полностью обеспечена учебниками как на русском, так и на финском языках. Все это оказало отрицательное влияние на уровень знаний учащихся.
Положение осложнилось и начавшимся с конца 20х годов быстрым изменением национального состава населения республики в связи с ежегодным притоком в ее промышленность многотысячных масс рабочих извне. Рост многонациональности состава населения объективно требовал усиления внимания к изучению русского языка, который являлся единственным, способным стать языком межнационального общения. Этого же требовали и задачи подготовки кадров специалистов из числа карельской, финской, вепсской молодежи республики. Плохое знание русского языка при окончании семилетних и средних школ закрывало ей дорогу к высшему и среднему специальному образованию.
С начала 30х годов резко уменьшилось внимание и к использованию карельского языка в работе Советов и других организаций. Вместе с тем в газете «Пунайнен Карьяла» и ряде финноязычных районных газет в эти годы появились так называемые «карельские странички», где делались попытки публикаций на различных диалектах карельского языка. Появились первые корреспонденты-карелы, писавшие на родных диалектах.
Состояние языкового строительства в республике в сентябре 1935 года было рассмотрено на пленуме обкома партии, в подготовке и проведении которого принял участие Ленинградский обком ВКП(б). Учтя отмеченные выше негативные явления, пленум осудил практику обязательного введения финского языка для карельского населения. Ошибочным было признано игнорирование стремления карелов и вепсов к изучению русского языка. Постановления пленума восстановили принципы языкового строительства в республике, выработанные в начале 20х годов. В республике была восстановлена добровольность выбора языка для карельского населения, расширилось использование карельских диалектов. В 1936 – начале 1937 года преподавание финского языка велось в основном в школах и пунктах ликбеза северных карельских районов, в остальных районах оно было переведено на русский язык с применением местных диалектов в устных формах работы. Однако во второй половине 1937 года в обстановке начавшихся репрессий введение финского литературного языка в республике было признано проявлением «буржуазного национализма». В противовес этому был взят курс на быстрейшую разработку и введение карельской письменности.
В сентябре 1937 года Президиум ЦИК Карельской АССР, опираясь на решения республиканской лингвистической конференции, принял решение о создании карельского литературного языка как единого для карельского населения республики и Калининской области. Было признано необходимым использовать опыт разработки карельского литературного языка для карелов Калининской области, где он стал вводиться с 1931 года. В конце 1937 года был утвержден алфавит карельского литературного языка на основе русской графики письма и издана разработанная Д. Бубрихом грамматика. В предисловии к грамматике Д. Бубрих отмечал, что им «связаны в единую систему» все имеющиеся диалекты карельского языка. Одновременно при ЦИК республики была создана и приступила к работе терминологическая комиссия, началась подготовка карельско-русского словаря. В начале февраля 1938 года Наркомпрос РСФСР утвердил основные правила правописания карельского языка.
Практическое введение карельского языка началось одновременно с этой подготовительной работой. Обучение в начальных школах карельских районов стало переводиться на карельский язык, а в школах повышенного типа – на русский. С января 1938 года в республике было полностью прекращено использование финского языка в общеобразовательной и просветительной работе, в издательской деятельности. Вместо республиканской газеты на финском языке стала издаваться газета на карельском языке – «Советская Карелия».
Однако столь быстрые темпы перехода на карельский язык сразу вызвали громадные трудности: выявилось несовершенство разработанных для него грамматических норм, трудности перевода при отсутствии словаря и единой терминологии, острая нехватка кадров. Эти причины не позволили развернуть издание общественно-политической и учебной литературы на карельском языке. <...>
Сложным оказалось и издание периодической печати на карельском языке. <...> Не менее трудное положение сложилось в школах республики. Перевод обучения на карельский и русский языки вызвал большую потребность в учителях, способных это обучение проводить. Готовить их опять пришлось на краткосрочных курсах. <...> Особенно тяжелым было положение в тех школах, где ранее обучение велось на финском языке. Учебники (и другая литература) на финском языке были изъяты, новых учебников в достаточном количестве не было, да и сам резкий переход в обучении с одного языка на другой был болезненным для детей. Качество обучения в школах республики резко понизилось. Успеваемость, по официальным данным, составляла в конце 1938 года около 70 процентов.
Все эти трудности и неудачи объясняются целым рядом причин. Но при этом они убедительно доказали невозможность искусственного создания единого карельского литературного языка. При его введении не был учтен опыт создания литературных языков для народов коми, мари и мордвы, для которых изза значительной диалектной разницы их национальных языков пришлось создавать не один, а два литературных языка. Возможно, этот путь мог бы стать более перспективным и для создания карельского литературного языка.
В Карелии в конце 30–х годов дальнейшие эксперименты с введением единого карельского литературного языка могли бы лишь задержать культурное развитие карельского населения. Именно это стало главной причиной отказа от карельского литературного языка и перехода республики с апреля 1940 года, после создания КарелоФинской ССР вновь на русский и финский литературные языки. До начала Великой Отечественной войны выбор языка для карельского населения был добровольным. Однако после окончания войны в школах республики снова было введено обязательное обучение детей карельской национальности на финском языке. Такая мера в 40–50–е годы, когда степень приобщения карельского населения к русскому языку в силу целого ряда причин значительно возросла, имела не менее негативные последствия, чем в начале 30х годов. Ее отмена с 1956 года была объективно необходимой.
Таким образом, история языкового строительства в республике свидетельствует об отсутствии единой, последовательной линии в решении проблем литературного языка и письменности для карельского населения. Такая непоследовательность вызывала немалые издержки, резкие перемены в организации народного образования и литературно-издательской деятельности, в подготовке кадров, значительные материальные потери. Она затрудняла культурный подъем карельского народа. Всесоюзные переписи населения 1959 и 1970 годов показывают, что по доле лиц с высшим образованием среди коренных национальностей одиннадцати автономных республик РСФСР карелы занимали одно из последних мест.
Итогом языкового строительства в республике стало развитие культуры на двух литературных языках – русском и финском, общественные функции которых довольно четко разграничены. Однако поскольку у части карельского населения, главным образом в южных районах республик, есть потребность в письменности на родном языке и более широком его общественном употреблении, эта потребность должна быть удовлетворена. Нельзя не согласиться с предложением Г. Керта о целесообразности использования карельского языка в местной печати (здесь можно бы позаимствовать опыт «карельских страничек» 30х годов), в передачах республиканского радио и телевидения. Но в решении этого вопроса необходимо учитывать нелегкий прошлый опыт. Думается, что этот опыт со всей очевидностью свидетельствует прежде всего о невозможности успешного решения языковых проблем путем административных постановлений, без тщательного учета потребностей и желаний самого карельского населения. Особая ответственность и компетентность должны быть проявлены при решении вопроса о введении карельского языка в школе. Исторический опыт свидетельствует о том, что языковые эксперименты слишком дорого обошлись республике.
А. Афанасьева, доцент кафедры истории СССР
Петрозаводского университета им. О.В. Куусинена
