Мне 38 лет, из комсомольского возраста давно вышел, но, когда прочитал подборку писем «Быть ли в Карелии карельскому языку?», решил немедленно выписать «Комсомолец».
В 1970 году, после увольнения в запас, в военкомате я заполнял анкету. В графе «Родной язык» написал – карельский. У меня на глазах чиновник в офицерском мундире зачеркнул мой ответ. Вот так можно решать национальные вопросы.
Да, вопрос о карельском языке неимоверно сложен. Нужны опросы и серьезные социологические исследования. Но решать его надо, иначе наш народ исчезнет. Останется от него несколько тысяч калевальцев, говорящих пофински. В лучшем случае. Дорогой товарищ Ортье Степанов, Вы предлагаете оставить все как есть. Именно это следует из Вашего письма в «Комсомольце». Так вот, Ваши книги я, ливвик, могу читать только в русском переводе. Нормально ли это?
В каждой карельской деревне свой говор? Осмелюсь возразить: пряжинские и олонецкие карелы говорят на одном языке. Язык кондопожских людиков нам, ливвикам, понятен без переводчика. Севернее Поросозера язык коренного населения нам понять уже гораздо труднее. Это финский язык, и сформировала его таковым в немалой степени финская литература. Именно потому, что нет ливвиковской письменности, сложилось разноязычие.
Мне приходилось читать газеты 30–х годов на карельском языке. Попытку создать карельскую письменность на основе русского алфавита надо признать неудачной. Поэтому вряд ли годятся нам пособия и методички тех лет, как советует т. Пертту. Существуют развитые литературы родственных нам народов финского и эстонского, их и нужно использовать для создания ливвиковского алфавита и грамматики.
Еще один аспект проблемы исчезновения языков малых народов. Языки исчезают, но людито остаются. Они чаще всего вливаются в русский народ. В результате язык Пушкина, Толстого, Чехова превращается в какойто жаргон. Сейчас в нем есть ли хоть десятая часть исконно славянских слов? Внимательно читал стенограммы выступлений на пленуме правления Союза писателей, посвященного национальным проблемам. Именно о засорении русского языка с тревогой говорили многие русские писатели.
Свой язык, своя литература – это не только возрождение национальной культуры, это нечто гораздо большее. Сравните сельскую местность Эстонии с деревней российского Нечерноземья. В Эстонии чистенькие ухоженные дома, поля – одно загляденье. Даже к отдельным хуторам идут асфальтированные дороги. В селах много молодежи. Это я видел сам. Посмотрите на брошенные деревни Карелии. Фильм «Холодное лето пятьдесят третьего» снимался на моей родине. В этой деревне много лет постоянно никто не живет. И таких деревень в республике сотни. Уверен, забвение национальной культуры – одна из главных причин запустения северной деревни.
Быть ли в Карелии карельскому языку? Ответ один – быть. Я согласен с Пертту, надо создать письменность ливвиковскую, с сохранением финской. Тогда северои южнокарельские наречия со временем неизбежно сольются в один язык. Ортье Степанов называет шараханьем предложение создавать «обособленный, малоперспективный карельский язык». Вот как: сначала были бесперспективные деревни, теперь малоперспективные языки. Дальше, наверное, пойдут уже бесперспективные народы. Кто сказал, что язык карельский будет обособленным? На основе финского алфавита и финской грамматики вполне можно создать ливвиковскую письменность. И надо спешить, пока вообще еще есть люди, изъясняющиеся на нашем наречии.
Вполне можно в Олонце или в Пряже издавать газету на ливвиковском языке. Уверен, она будет рентабельной. Ее выпишут даже петрозаводские ливвики. С газеты и может начаться создание карельской литературы, а на севере пусть остается финский язык. Кстати, о творчестве Брендоева: читаю его стихи в журнале «Север», они мне ничего не говорят – сухи и безлики. Слушаю те же стихи в исполнении автора по телевидению, и они оживают.
Возражения, которые последуют, могу угадать заранее – шовинизм, национализм. Возражения эти, надо признать, не совсем беспочвенны. Мне довелось побывать в эстонской глубинке, в Раквереском районе. Невероятно, но факт: очень многие, даже молодежь, едва могут объясняться порусски. Стыд и позор – не знать государственного языка своей страны! В конце концов: «Да будь бы я негром преклонных годов, и то, без унынья и лени, я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин!» Мы должны построить цивилизованный социализм, в котором национализму нет места.
А. Проккоев, рабочий.
г. Петрозаводск.
