Лишние расходы
Я русская. Но больше половины жизни прожила среди карел. И знала хорошо, что они не любили свой язык, даже не признавали себя карелами, но по акценту можно было определить. Так они старались как можно быстрее научиться порусски говорить! Это раньше были карельские деревни отдельно, а русские отдельно, а теперь не отличить карельскую молодежь от русской. И другим нациям нашей страны не нужен их язык, они же наши, советские люди. Иностранный язык – другое дело, надо изучать, если мы с ними сотрудничаем.
Например, до войны здесь, в Карелии, изучали финский язык начиная с 6го класса, а первые пять классов – только русский. Во время эвакуации, в войну, мы были в Казахстане, там изучали немецкий язык. А этот карельский ни к чему. Ведь писала же в газете сама карелкаучительница, что ни к чему это, принесет большие расходы государству. У нас расходов и без этого хватает. Например, о прибавлении пенсии уже когда тревогу бьют люди. Это самый важный, жизненный вопрос. Кто поднял страну после войны, после разрухи, видел холод, голод и т.д., тот и обделен. Уходят из жизни ветераны, надо хоть немного их порадовать прибавлением пенсии. Я за то, чтоб не изучать карельский язык!!! Вот у меня русский устный и письменный, особенно сочинения и диктанты, были только на «отлично», а немецкий я никак освоить не могла. И неужели еще будут русских детей мучить?
Мартынова.
Комсомолец. 1989. 4 апреля.
Из редакционной почты
Вепсский, карельский и даже финский языки (последний якобы активно изучается в более чем сорока школах республики) не имеют никаких видимых перспектив, поскольку язык можно назвать живым только тогда, когда дети между собою говорят на этом языке. Но в Карелии все вепсские, карельские и финские дети, за редчайшим исключением, не только говорят между собою, но и отвечают на русском своим родителям, пытающимся сохранить родной язык хотя бы дома. Это не конфликт отцов и детей, а результаты многолетней политики.
О Костомукше. Этот новый город оказал русифицирующее влияние на местное карелоязычное население. Десять лет назад, бывая недалеко от Костомукши, в деревне Вокнаволок, я слышал, что дети говорили между собою покарельски, однако сейчас это редкость. Правда, вокнаволокские детишки пока еще понимают язык предков, но разговорные навыки утрачиваются. Вероятно, нужна замена всех так называемых национальных кадров в системе партийных, советских и комсомольских органов республиканского и районного масштаба людьми, которые не только по паспорту являются вепсами, карелами или финнами, но и владеют языком своих предков. С этого могло бы начаться создание условий для проявления национального своеобразия Карелии в жизни, а не бумаге, как это практиковалось до сих пор.
П. Вуотилайнен, журналист.
Ленинская правда. 1989. 11 апреля.
Мы – последние из могикан?
(В сокращении)
Быть ли в Карелии карельскому языку? Дискуссия оказалась плодотворной. По образованию я не филолог, а биолог. И тем не менее тоже хотелось бы высказаться.
<...> Порой мне с грустью и горечью думается, а не упущен ли уже тот момент или «точка возврата», как говорят летчики, когда еще можно было вернуться к своим истокам и возродить язык предков. Ведь очень многие лица карельской национальности вполне искренне заявляют, что современной молодежи ни к чему изучать карельский язык. Что это – «сверхинтернационализм»? Но интернационального не бывает без национального. Или это проявление национального нигилизма?
Может быть, мы последние из могикан? Не постигнет ли карел судьба народности айну, проживающей в Японии. Айну насчитывается 50–60 тысяч, а на своем языке сегодня говорит не более четырех десятков человек. К сожалению, у меня нет данных по Карелии, но, если взять пример ненцев и другие национальности Севера, то до 85 процентов «националов» не знают своего родного языка!
Пусть не поймут меня превратно. Призыв сохранить язык – это не призыв вернуться к патриархальному укладу, вовсе нет. <...> Нужно хотя бы сохранить те очаги культуры, которые еще имеются. Прежде всего, в Олонецком, Пряжинском и Калевальском районах. И неоценимый вклад в возрождение карельского языка и письменности, помоему, могли бы внести районная печать, местное радиовещание, дома культуры, потому что в каждом районе свой диалект. Я опасаюсь, пока идут искусственные споры о том, какой диалект выбрать в качестве литературного языка, от живого карельского языка останутся лишь «образцы карельской речи». <...>
Если сказать очень коротко, то мне бы хотелось, чтобы мои дети знали и русский, и финский, и английский, и хотя бы чуточку говорили покарельски. <...> В. Назаров. Петрозаводск.
Комсомолец. 1989. 20 апреля.
Промедление смерти подобно
Неприятный осадок на душе остался после прочтения заметки «Лишние расходы» от 4.04. Автор этой заметки тов. Мартынова пишет: «... они не любили свой язык и даже не признавали себя карелами».
Из рассказа мамы мне известно, что, когда семья в конце печально известных 30х годов была вынуждена переехать в Петрозаводск, здесь им пришлось ой как трудно. Их, детей, в школе дразнили, смеялись над их «ломаным» русским языком, над неправильным произношением. Принадлежность к карельской нации рассматривалась как показатель отсталости, второсортности, что ли. И молодежь, вполне естественно, старалась брать себе другую национальность, если была такая возможность. А были и случаи, как с моей мамой, что и насильно в графу «национальность» вместо «карел» писалось «русский».
Не спорю, вопрос об улучшении пенсионного обеспечения заслуживает самого пристального внимания – как об этом пишет Мартынова. Но не хлебом же единым жив человек! Уверена, что многие уважаемые пенсионеры предпочли бы общение с внуками на родном языке, чем прибавку нескольких рублей к пенсии. Тов. Мартынова – русская и категорически выступает против изучения карельского языка. Непонятно, по какому праву она берется решать судьбу чужого ей языка, родного языка карельского народа? Этот вопрос должны решать в первую очередь сами карелы. Позвольте высказать свое мнение: я считаю, что карельский язык необходимо сохранить. Предвижу возражение, чтоде карельский язык – неперспективный. Об изучении его в каждой общеобразовательной школе речи не веду, а вот создание отдельных классов по изучению карельского языка при специализированных школах считаю вполне возможным. Необходимо дать возможность детям карельской национальности изучать родной язык. Надо позаботиться о воспитании педагогических кадров, сформировать группы карельского языка при финноугорском отделении ПГУ и факультете иностранных языков пединститута, это мое личное мнение.
Приятно было узнать, что наконецто поднят вопрос о создании общества карельской национальной культуры. Промедление в данном случае поистине смерти подобно. Кропотливая работа предстоит, но крайне необходимо, чтобы наши дети знали о жизни своих предков не только по скромной экспозиции краеведческого музея, чтобы могли слышать родную речь не только записанной на магнитную ленту. Нельзя допустить, чтобы утратилось понятие маленькой родины, с ее языком, обычаями, культурой. Нельзя обижать национальные чувства, превращая национальность в собачьи клички. Национальность не является показателем какихто человеческих достоинств или недостатков. Среди представителей каждой нации есть свои люди и свои нелюди. Хочется надеяться, что громкие слова о равных возможностях в расцвете всех наций и народностей нашей страны найдут воплощение в возрождении карельской культуры, карельского языка.
С уважением Надежда Воробьева.
г. Петрозаводск.
Комсомолец. 1989. 29 апреля.
Насильно мил не будешь
Прочитал письмо некоей русской Мартыновой в «Комсомольце» за 4 апреля и был поражен ее высказываниями в адрес карелов.
Как она может говорить, что карелы «не любили свой язык»! На каком основании она это вывела? Может, потому, что с ней карелы говорили порусски? Так на каком еще языке они будут с ней говорить, если она «полжизни» прожила среди карел и не смогла выучить нашего языка! А чем плохо, как пишет Мартынова, что карелы «старались... научиться порусски говорить»? И если и были люди, которые не признавали себя карелами, так это из–за сильного негласного давления, как на карельский, так и на другие языки народов СССР в шестидесятые–семидесятые годы, в период «пути к полной социальной однородности и слиянию наций».
Так же высосано из пальца утверждение Мартыновой, что не существует карельских деревень. Ложь! Во многих истинно карельских селах и сейчас русскую речь редко услышишь, все говорят покарельски (например, в Пряжинском и Олонецком районах).
«Интересны» рассуждения Мартыновой и о преподавании карельского языка. Русских детей никто не собирается «мучить», насильно никто не будет заставлять учить язык. Найдутся люди, которые захотят изучать язык коренной национальности республики (республики, кстати, только потому, что в ней живут карелы, финны и вепсы). Ведь уже много говорили и писали, что если не преподавать карельский язык в школах, то произойдет непоправимое – утратятся корни (пусть не в таком близком будущем). Люди вольются в «великую и могучую перемесь всех народов».
Интернационализм таких, как Мартынова, заключается в том, что представители других народностей должны подстраиваться под «русскую дудку», знать русский язык и т. д. А сами они никому и ничего не должны. Жить в Карелии и не знать карельского или финского (государственного, кстати) языка – позор!
И. Иккоев, карел, 17 лет.
Комсомолец. 1989. 29 апреля.
Мы же не виноваты
Может быть, я не совсем правильно оцениваю складывающуюся ситуацию в межнациональных отношениях, но происходящие события в Прибалтийских республиках и в республиках Закавказья принимают в ряде случаев ярко выраженную националистическую направленность.
Похоже, начинается разжигание националистических страстей и на страницах наших республиканских газет. Не может вызвать ничего, кроме недоумения, «печаль» отдельных авторов статей в республиканских газетах «о сокращении и скором исчезновении коренных жителей республики – карелов, вепсов и др.». И во всем этом видят виновниками граждан других национальностей, проживающих на территории нашей республики.
В известном «Открытом письме жителям Карелии», помоему, проводится именно такая линия, хотя и несколько в завуалированном стиле. Проще всего свалить собственные упущения и просчеты в руководстве республикой на кого угодно, но это не выход из сложившейся трудной обстановки, с обеспечением продовольствием и товарами первой необходимости, экологической ситуацией.
С уважением, Н. Хроленков.
Комсомолец. 1989. 29 апреля.
Экономим на культуре?
(В сокращении)
Прочитал заметку Мартыновой «Лишние расходы». Автор не ценит не только языка народа, на земле которого живет, но и себя, русскую, хотя у нее и сочинения, и диктанты на «отлично». Прежде чем утверждать, что карелы не любят свой язык и даже не признают себя карелами, нужно хоть немного знать историю культуры карельского народа, а не просто прожить какоето время среди карел. <…>
Необходимость знания языка коренного населения Мартынова оценивает в рублях. Пенсии, гражданка Мартынова, надо увеличивать ветеранам не за счет ущемления национальных интересов, а, наверное, за счет лучшей отдачи на рабочем месте, сокращения управленческого аппарата, других работников непроизводственных сфер и т. д. Ну а если вы не смогли «освоить» немецкий язык, это вовсе не значит, что его не надо изучать, а в изучении других языков видеть муки русских детей.
В. Кангас.
Комсомолец. 1989. 29 апреля.
Не могу вас понять
(В сокращении)
Прочитала в вашей газете от 4 апреля 1989 г. письмо Мартыновой «Лишние расходы» и была поражена и возмущена теми мыслями, которыми она делится с читателями.
К сожалению, неизвестно, с какими карелами общалась она, делая такие выводы. <...>
Конечно, не стоит всех поголовно заставлять учить язык, а ввести его факультативно для всех желающих. Интерес к нему с каждым годом возрастает.
Не могу я вас понять, уважаемая т. Мартынова, когда вы утверждаете, что «и другим нациям нашей страны не нужен их язык». Плохо вы тогда знаете карел, хотя, как вы утверждаете, что «больше половины жизни» прожили среди них. Ведь так с полной уверенностью можно сказать и о людях любой другой национальности, проживающих в СССР. Ваша позиция мне чемто напоминает небезызвестного Фамусова: «Собрать все книги бы да сжечь!» Не знаю, конечно, какие материальные расходы понесет наша страна и республика с «возрождением» карельского языка, но в моральном плане все расходы окупятся сторицей!
<...> Но почему Вы считаете, что, если карельский язык будет изгоем, у нас возрастут какието доходы, а расходы уменьшатся? <...>
<...> Проводили мы для женщин на 8 Марта посиделки карельские. Желающих много пришло: и женщинкарелок, и русских, и белорусов. <...> И, знаете, не чувствовалось никакой разобщенности. Звучали карельские песни (которые теперь изредка только по телевизору или радио услышишь), присказки и шутки. И это нисколько не шокировало женщин, которые не понимали карельского языка. С этого, наверное, и начинается наша деликатность? Приятно было смотреть, когда карельскую кадриль танцевали все: и русские, и карелы. <...>
Давайте поднимать престиж карельского языка, изучать духовное наследие наших предков, учиться умению общаться, чтобы в будущем не качать головами и разводить руками: «А ведь было время ...». В. Лесонен. п. Луусалма Калевальского рна.
Комсомолец. 1989. 29 апреля.
Без акцента на акцент
(В сокращении)
В заметке Мартыновой «Лишние расходы» утилитарный подход к языку граничит с неосознанным шовинизмом.
Откуда такой страх, что насильно начнут учить карельскому? Не нужен вам карельский? Ради Бога! Я не карел, для дочки родной язык русский, но если появится в школе возможность изучать карельский – сразу запишу ее в такой класс.
В детстве мне довелось жить в Эстонии. Когда вернулся, то русский был забыт, но через годполтора я уже свободно говорил, правда, с эстонским акцентом. В дошкольном возрасте и китайский запросто можно выучить. Эстонский язык воспринимался местными «знатоками» как то ли карельский, то ли финский. <…>
Через несколько лет во время летних каникул поехал в Эстонию. И что же? Теперь уже здесь мой русский акцент некоторых не устраивал. Почемуто я очень болезненно это воспринимал. Вот бы вас, Мартынова, в мою шкуру. С тех пор всякие проявления неуважения к любому языку мне ненавистны. <...>
Что касается денежных расходов на обучение карельскому языку, то ведь не все оценивается в рублях. Да мы еще в долгу перед карелами! Сколько рублей стоят вырубленные леса, отравленные реки и озера, осушенные и заброшенные клюквенные болота. <...>
Но правильно ли в Эстонии выдвинуто требование к русскоязычному населению выучить эстонский язык, если не ошибаюсь, за четыре года? Не знаю, не уверен. Помоему, это жестоко. Не каждому взрослому человеку, при его семейной занятости, такое окажется по плечу.
Виктор Терехов.
Комсомолец. 1989. 16 мая.
