A A A Ц Ц Ц Ц

ШРИФТ:

Arial Times New Roman

ИНТЕРВАЛ:

х1 х1.5 х2

ИЗОБРАЖЕНИЯ:

Черно-белые Цветные
Ведлозерское сельское поселение
Пряжинский национальный муниципальный район

Истоки и судьба карельского народа, его культура многовековыми корнями уходят в сельскую среду. Здесь прошлое и настоящее народа, надежды на национально-культурное возрождение и будущее.

Эта та среда жизнеобитания, освоенная многими поколениями предков, где исторически рождались и развивались различные формы хозяйствования, материальная и духовная культура народа, которая в сознании всех представителей национальной общности приобрела статус собственной этнической территории, воспринимается как родина и родная земля (kodiranda, oraaranda, oma maa). Она тысячами нитей связывала каждого человека со своим народом через хозяйственно-экономическую и культурную деятельность по организации и освоению данной территории проживания. Как и сам народ, территория приобретала национально особенные черты, которые оставляли неизгладимый след в сознании человека.

В советский период, особенно с 40-х годов, сельская карельская среда стала претерпевать радикальные изменения. В новых условиях веками сложившиеся формы и направления природопользования и хозяйствования стали быстро изменяться, многие утрачиваться, на смену им приходили новые отрасли производства. Возникновение последних вызвало массовый приток в Карелию представителей самых различных национальностей. Это привело к коренным изменениям национального состава населения республики, в том числе в основных ареалах расселения карел.

В конце 30-х годов по расселению народов Карелия четко делилась на два крупных национально-территориальных региона: вдоль линии Октябрьской (тогда Кировской) железной дороги и восточнее ее проживало русскоязычное население, западнее — карелы. В целом ряде районов (Калевальском, Кестеньгском, Олонецком, Пряжинском, Ведлозерском, в границах тех лет) карелы составляли абсолютное большинство населения (от 80 до 90%). В Петровском, Ругозерском, Ребольском, Сегозерском районах на долю карел приходилось от 50 до 70% населения. На местах традиционного расселения проживало около 80% всех карел республики. Сохранение однонациональных сред являлось важным условием сохранения и воспроизводства национальной культуры, языка, обеспечивало высокую плотность внутринациональных связей (rahvahan keskizet valit).

К концу 50-х годов этническая пестрота стала условием повсе-дневной жизни: из региона с преимущественно русско-карельским населением Карелия превратилась в многонациональный край. На основной территории расселения карел образовалось 37 вариантов национально однородных, национально смешанных и много-национальных населенных пунктов; возникли поселки с преимущественно белорусским, русским, финским, литовским и т. д. на-селением. Самое широкое распространение получили поселения с различной долей карел, русских, белорусов. В республике осталось лишь три района со сравнительно высокой долей карел: Калевальский (58,6%), Олонецкий (57,4%) и Пряжинский (42,6%). В пределах традиционных мест расселения карелы оказались национальным меньшинством.

В связи с резким экономически неоправданным для республики наращиванием объемов лесозаготовок, массовой миграцией населения началось строительство лесных поселков (к 1957 г. их было 324). Возникновение лесных поселков положило начало быстрому укрупнению сельских селений, формированию качественно новой системы расселения. Взамен традиционного группового размещения деревень и сел, когда они располагались в непосредственной близости или в небольшой удаленности друг от друга, особенно на юге Карелии, возникала более редкая сеть селений.

Лесные поселки превратились в своеобразные центры притока населения, в том числе местного. Сюда, несмотря на все запреты и ограничения 40—50-х годов, мигрировала значительная часть аграрного населения, в том числе карел, оставляя обжитые многими поколениями предков места. Покидая родную землю, дом и переселяясь в поселки и города, карелы утрачивали особенности экономической жизни, лежащие в основе национально-культурного единства, культурно-бытовые, трудовые традиции, привычные образцы и нормы поведения. Ликвидация и мельчание карельских деревень вели к свертыванию исторически сложившихся межселенных связей.

Сосредоточение населения в лесных поселках привело к массовому исчезновению деревень: к 1959 г., по сравнению с 1939 г., их численность сократилась с 2973 по 1553. В средней и северной Карелии были практически полностью ликвидированы кусты деревень. Лесные поселки превратились в один из основных социально-отраслевых типов сельских селений: в начале 1959 г. в них проживало почти 40% всего занятого сельского населения республики.

В 60-е годы был взят курс на создание крупных аграрных селений— центральных усадьб, мелкие деревни объявлялись непер-спективными. В них стали закрываться школы, библиотеки, фельдшерско-акушерские пункты, узлы связи, магазины. Это привело к дальнейшему росту числа крупных селений (с 1959 по 1970 г. численность населенных пунктов с 500 и более жителей увеличилась со 130 до 145). Усилился отток сельского, в том числе аграрного населения (с 1959 по1970 г. абсолютная численность сельского населения сократилась с 242 тыс. до 223 тыс. человек, в том числе карел с 56 965 до 46 594 человек). Исчезли сотни мелких и средних деревень — первооснова и родник сельской среды: с 1959 по 1970 г. количество сельских селений уменьшилось с 1553 до 1069.

Традиционная среда обитания местного населения разрушалась, межселенные родственные, свойственные связи ослабевали. Возросла разбросанность, оторванность и изолированность деревень друг от друга. Возможности сохранения социально-культурных традиций, языка сужались, а частота и масштабы межнациональных связей наращивались и уплотнялись. Усилились темпы языковой (с 1959 по 1970 г. численность карел с родным карельском языком сократилась с 69 129 до 60 361 человека, в том числе в сельской местности — с 52 763 до 38 709 человек) и этнической ассимиляции (с 1959 по 1970 г. абсолютная численность карел в республике уменьшилась на 1293 человека).

Слабо регулируемая промышленно-аграрная политика последующих десятилетий продолжала разрушать корневые условия национальной жизни. 70-е годы стали периодом наиболее нестабильного и противоречивого развития карельской деревни. Концентрация аграрного населения в центральных усадьбах совхозов происходила в условиях массовой миграции сельского населения в города республики и за ее пределы. Этому способствовало, в частности, сокращение лесозаготовительного производства. В начале 70-х годов отток сельского населения приобрел наибольший размах: ежегодно деревня теряла более 13 тыс. жителей. Началось сокращение крупных населенных пунктов, ускорилось возникновение небольших селений, продолжалась ликвидация «неперспективных» деревень. К концу 70-х годов завершилась ликвидация остатков кустов деревень во всей северной и средней Карелии, сильно поредела их сеть в южных районах республики. В малообжитые места превращались уже не отдельные «неперспективные» деревни, а целые районы. Нехватка людей в сельском хозяйстве стала столь острой и болезненной, что средства, отпускаемые на развитие материально-технической базы аграрного сектора, оказывались неэффективными.

Один из важнейших результатов ликвидационной политики — более высокие темпы сокращения численности деревень с преимущественно карельским населением по сравнению с уменьшением общего числа сельских селений. С 1959 по 1989 г. численность первых сократилась в 3,5 раза, вторых — в 2,3 раза. В настоящее время деревни с карельским населением более малолюдны, процесс перехода более крупных селений в разряд мелких до сих пор не приостановлен.

Проживание в условиях «неперспективной» деревни, лесного поселка пронизывало и пронизывает атмосферу сельской жизни значительной части населения, утверждает социальную апатию, безразличное отношение к судьбе деревни, поселка, производства. В условиях постоянных массовых миграций (rahvahan muutto), проживания в инонациональном окружении происходило активное вовлечение карел в широкий и тесный круг контактов с другими народами во всех сферах общения, плотность межнациональных связей стала значительно перекрывать плотность внутринациональных. Это содействовало быстрой адаптации культур, формировало спокойный, доброжелательный климат в межличностных отношениях. В этнически разнородной среде широко утверждались общие модели поведения. Политика «расцвета и сближения наций и народностей», по существу игнорирующая развитие национальных культур, укрепляла национальный нигилизм, ослабляла национальное самосознание (rahvahan omatundo). Вследст-ие этого возможности сохранения и воспроизводства национального наследия сильно ограничивались, процесс утраты национально-культурных ценностей все более приобретал устойчиво нарастающий характер.

Для значительной части карел, особенно молодежи и горожан, характерен затухающий интерес к национально-самобытному, они явно тяготеют к формам городской культуры, не имеющей национальной окраски. Исследование 1979 г. показало, что только 17% сельских карел отдало предпочтение своим национальным песням, примерно половина сельских жителей слушала радиопередачи на своем языке, лишь около 40% предпочли выбрать своим детям карельскую национальность. Традиционен интерес сельских и городских карел к русской народной культуре, особенно к песенному творчеству. Имея слаборазвитый слой собственной профессиональной культуры, карелы особенно интенсивно воспринимают урбанизированные формы культуры, которые расширяют их связи с другими народами. И в этих процессах важнейшую роль играют основные тенденции развития языковой ситуации, языковая политика, определяющие отношение к культурным традициям своего и других народов.

Языковые процессы (kielen muutos) развивались и развиваются сложно и противоречиво. Вплоть до 1989 г. карелы оставались самым многочисленным народом СССР, не имеющим своей письменности, хотя первые попытки ее создания относятся еще к середине XVI в.; известны русско-карельские словарные записи XVII в.— начала XVIII в.

В дореволюционные годы карельский язык в его диалектных разновидностях оставался единственным средством внутринационального общения. Существенное влияние на сохранение навыков родной речи оказывало активно бытующее устно-карельское творчество. Русским языком владела небольшая часть населения, в основном мужчины.

В советский период произошли качественные изменения в распределении общественных функций между карельским и русским языками, так как складывалась принципиально новая языковая ситуация (kielen olo, kielen tila). Этому в значительной степени способствовала языковая политика, отличительная черта которой— непоследовательное разрешение национально-языковой проблемы.

В первые годы советской власти карельский язык стал из семейно-бытовой сферы активно внедряться в общественно-политическую жизнь. При подписании мирного договора между Советской Россией и Финляндией (1920 г.) советская делегация внесла в протокол договора заявление, согласно которому «местный язык является языком администрации, законодательства и народного просвещения». Однако это важное положение договора, обеспечивающее расширение общественных функций карельского языка, открывающее качественно новые возможности его развития, было предано забвению.

Основные направления языкового строительства и языковой политики, выработанные в 1921—1924 гг. сводились уже к новым положениям, круто меняющим отношение к карельскому языку: письменность на карельском языке и единый карельский литературный язык решено было не создавать. В резолюции I Всекарельского съезда Советов (1921 г.) отмечалось, что якобы «русский язык является для большинства карел родным культурным языком» и «возрождение карельской грамотности является ненужным и невыполнимым делом». Карелам представлялось право обучать детей в школе на русском или финском языке.

В конце 20-х годов произошел очередной поворот в языковой политике. Решением Карельского обкома ВКЩб) 1929 г. стави-лась задача введения финского языка как обязательного литера-турного языка для всего карельского населения республики. В ка-рельских школах вводилось преподавание на финском языке, а русский язык стал изучаться как предмет; во всех русских школах финский язык изучался как предмет. В условиях меняющейся языковой политики резко ослабло внимание к карельскому языку, он стал активно вытесняться из общественно-политической жизни.

В середине 30-х годов практика обязательного изучения финского языка карельским населением была осуждена и охарактеризована как проявление буржуазного национализма. С января 1938 г. директивно прекращалось использование финского языка в образовательной, просветительской, издательской деятельности. Решением Президиума ЦИК Карельской АССР в 1937 г. был взят курс на создание карельского литературного языка как единого для всего карельского населения республики. На основе русской графики и письма был срочно разработан и утвержден алфавит карельского языка, началась спешная подготовка учебных пособий. Карельский литературный язык, созданный на основе лив-виковского и собственно карельских диалектов, стал непонятен для большинства карел, не был воспринят карелами и не получил развития. На долгие десятилетия вопрос о возрождении письменности у карел был отложен.

Завершение советско-финляндской войны 1939—1940 гг. знаменовало новый поворот в языковой политике. В июле 1940 г. Совет Народных Комиссаров КФССР принял постановление, в соответствии с которым в течение 1940—1942 гг. во всех карельских школах обучение вновь переводилось на финский язык.

В довоенные годы несмотря на изъяны и перегибы в языковой политике происходило постепенное распространение национально-русского двуязычия (kaksikielini) вширь, т. е. увеличивалась численность карел, свободно владеющих русским языком. Решающую и все возрастающую роль в этом процессе играла школа.

Эвакуация карел в годы Великой Отечественной войны 1941— 1945 гг. за пределы республики в основном завершила переход карел к массовому двуязычию.

Коренные изменения, происшедшие в национальном составе республики, особенно в сельской местности в 40—50-е годы, укрепили позиции русского языка как языка межнационального общения. Последовательно сокращалось использование карельского языка во всех сферах общения, ускорились темпы языковой ассимиляции карел. Если в 1926 г. 95,6% карел республики родным признало язык своего народа, в том числе 98,9% в сельской местности, 76,5% в городах, то в 1959 г. национальность и родной язык совпадали соответственно у 80,9%, 89,5% и 61,7%. В последующие годы темпы языковой ассимиляции карел продолжали нарастать.

Социологические исследования, проведенные в 60—70-е годы, показывали, что для карел характерно полное двуязычие: высокая степень знания русского языка (все карелы без труда говорят по-русски, читают, пишут на русском языке) сочетается со сравнительно хорошим знанием своего национального языка. В конце 70-х годов 80% сельских карел умело свободно говорить по-карельски.

Тесное взаимодействие карельского и русского языков, последовательное расширение общественных функций русского языка содействовали переходу от двуязычия вширь к двуязычию вглубь, к более свободному владению русским языком, чем карельским. По данным опроса сельского населения 1979 г., 40% карел заявили, что они одинаково свободно владеют обоими языками, 30% признали, что лучше знают язык своей национальности и столько же выше оценили знание русского языка. Однако молодое поколение сельских карел (до 30 лет) значительно выше оценили свободное владение русским языком по сравнению с карельским.

Распространяемое двуязычие вглубь, языковая ассимиляция (kielen manetys) оказывают сильное влияние на национальное самосознание, ослабляют его. Установлено, что часть карел воспринимают русский язык не просто как средство межнационального, но внутринационального общения и национально-культурного развития, как символ национальной принадлежности, якобы обеспечивающий преемственность поколений.

Несмотря на сужение общественных функций карельского языка, более редкое его употребление в самых различных сферах общения в конце 70-х годов карельский язык был распространен в общенациональном масштабе: почти 67% сельских карел в общении с родителями пользовались своим национальным языком, примерно в половине семей муж и жена говорили между собой по-карельски. Часто пользовались карельским языком на работе, в соседском и дружеском общении. Наиболее заметно сократилось употребление карельского языка в общении родителей с детьми: в сельской местности в конце 70-х годов лишь треть родителей разговаривала со своими детьми по-карельски или пользовалась и карельским, и русским языками. Это свидетельствует о разрыве межпоколенных языковых связей, углублении процессов языковой ассимиляции.

Сайт Vedlozero.ru использует cookies, которые сохраняются на Вашем компьютере. Нажимая СОГЛАСЕН, Вы подтверждаете то, что Вы проинформированы об использовании cookies на нашем сайте.
Согласен