В ночь с 7 на 8 мая 55 лет назад в нашей Ведлозерской больнице раздался детский крик, на свет появилась девочка и дали ей имя Зоя, что в переводе с греческого означает «жизнь». Декретные отпуска в то время были короткие и по истечении трех месяцев мама моя вышла на работу, да непростую, а по тем временам (да и сейчас!) трудную – дояркой.
Уходя на работу в половине четвертого утра, мама кормила меня грудью и оставляла на попечение моей бабушки Афимьи (со стороны отца). Детские ясли, сад, а затем и школа – всё было как и у других ведлозерских ребят.
Мне было лет 13, когда моя старшая сестра, уезжая учиться в город, передала мне «эстафету»закрывать ночью дверь за уходящей на работу мамой. Стоило маме подойти к моей кровати и тихо произнести мое имя, я сразу же просыпалась. Наскоро накинув на себя одежду, шла закрывать дверь. Помню однажды поздней осенью шел проливной дождь, пронзительно завывал ветер, в селе не горел ни один фонарь. Моя мама уходила в кромешную тьму. Жалость к ней пронзала меня насквозь. Я долго не могла заснуть, думала, как мама не боится ходить в такую темень, идти до фермы добрый километр пути.
Когда на ферме, в комнате отдыха доярок появился экран успеваемости детей животноводов, то напротив моей фамилии неизменно стояли только хорошие оценки. Мне было стыдно учиться плохо. Я твердила сама себе: «У моей мамы такая тяжелая работа, да неужели я буду огорчать ее плохой учебой?!» Спустя несколько лет, во время учебы в университете, эта мысль не давала мне покоя. Когда мне нужно было утвердиться в чем-то, посоветоваться, выбрать решение, я шла на набережную Онежского озера, где была галерея Героев Социалистического Труда, среди которых был портрет и моей мамы, мне достаточно было посмотреть ей в глаза… Усталые, строгие, они давали мне совет, укоряли или поддерживали.
…А между тем осенние дожди сменялись метелями и трескучими морозами. Мама дважды, изо дня в день, шла на работу, километр за километром все 27 лет по одной и той же дороге. В годы своего школьного детства встречались мы, дети, со своей мамой чаще всего на той же дороге: мы утром шли в школу, она возвращалась с работы, мы днем – со школы, она – на работу. И только вечером за ужином было время общения с мамой, и то минут тридцать-сорок. Мама валилась от усталости, засыпала и уже не слышала, как я наизусть читала ей «Федорино горе» Чуковского. Под утро будильник вновь безжалостно поднимал на работу.
О том, что моя мама доярка, я знала лет с пяти. Когда совхозное стадо коров проходило по центральной дороге, мимо нашего дома, я радостно бегала от окна к окну, била ладошками по стеклу и громко кричала, не выговаривая букву «р»: «Мамины коловы! Мамино молоко!»
В детстве часто я, да и мои сестры, ходили помогать маме. Мы хорошо знали ее труд. Были свидетелями того, как на смену ручному труду приходила техника. Помню, как в «охладительном бассейне» небольшого помещения плавали среди опущенных в воду молочных бидонов большие куски льда, вручную принесенные доярками. Помню, как носила я ведрами молоко и сливала в бидоны через цедилки. Позже мне нравилось смотреть, как по молокопроводу бежит молочная река, успокаивало мерное дыхание коров, жующих свою жвачку, и то, как томимые жаждой втягивали коровы из автопоилок желанную воду. Запомнилась мне и податливая смирная корова Семерка, во время поддоя из вымени которой широкими струйками сначала звонко стучало о дно, а затем с парной пеной поднималось краю ведра молоко. Остались в памяти: и запах силоса, который прочно въедался в одежду, и приходящему в наш дом нетрудно было догадаться, где работала наша мама; и звук мотора, дважды в день возвещавший о начале дойки; и ряд коров маминой группы, терпеливо ожидавших свою «освободительницу». Как сейчас слышу стук стоящих колом от мороза резиновых сапог спешащих доярок, разгоряченных работой, с мокрыми от пота спинами. Вижу раскинувшееся, все в вечерних огнях мое родное село над берегами большого с причудливыми островами и полуостровами озера, заботливо укутанное летом туманом или морозной дымкой зимой.
Не забудется и тот единственный летний месяц, когда мы с двумя одноклассницами работали на ферме в период животноводческой практики после 9 класса. Нам троим доверили целую группу коров холмогорской породы. С ответственностью выполняли мы нелегкую работу доярки, не помышляя от усталости ни о каких кино и танцах по субботам. Помню, как я защищала честь школы на районном конкурсе среди школьников – юных животноводов – и заняла призовое место за разборку и сборку доильного аппарата «Елочка», за что была награждена ручными часами. Отчетливо в памяти звучит и мой ответ на вопрос секретаря райкома комсомола: «Пойду ли я работать на ферму по стопам матери?» Я сказала правду, вспомнив мамины слова, произнесенные со слезами на глазах, о том, что на ферме за всех нас, детей, отработала. К слову сказать, из дочерей доярок бригады М.С. Филипповой так никто и не выбрал эту профессию. Женщины желают лучшей доли для своих детей.
Никогда не забыть мне, 10-летней девочке, тот далекий февраль 1966 года. В сельском клубе было торжественное собрание по случаю награждения моей мамы золотой звездой Героя Социалистического Труда. Односельчане поздравляли ее с этой наградой, она с трибуны говорила слова благодарности за внимание к ее скромному труду. А потом… Мало кто из аплодировавших тогда в зале знает, что было потом.
Разрываемый гневом, необоснованной ревностью, возможно, внутренней завистью отец устроил свой «праздник» для жены и трех дочерей. Таких «праздников» в нашей жизни было немало: со слезами, рыданиями, страхом и бессонными ночами. Говорят, сердце воробья бьется тысячу раз в минуту. Мы, как загнанные в силки воробьи, забивались в укромные уголки небольшого дома. Сердца наши выпрыгивали из груди, в висках стучал страх. По дому гулял «смерч». В такие времена нас всех спасала и укрывала от побоев мамина мама. С тех пор я не люблю праздники.
Сколько же «стоит» звезда Героя? Это знают мамины руки, толкавшие тяжелейшие тележки с силосом и надоившие не один миллион литров молока. Это знают мамины плечи, перетаскавшие не один килограмм комбикормов. Это знают мамины ноги, прошагавшие много тысяч километров. Это знает мамина душа, переживая моральный пресс заслуженной награды: находились люди, которые, мягко говоря, чувствовали себя плохо, когда другому хорошо, пытаясь вывести маму из душевного равновесия.
Так чего же стоит звезда Героя? Это знаем мы, ее дети, практически выросшие самостоятельно, потому что мама была «на фронте» (помните лозунг тех лет «Животноводству – ударный фронт!») долгих 27 лет…
«А время, а время не убавляет ход,
А время, а время идет себе, идет…»
Вот уже и на «возрастном фронте» маме приходиться держать «оборону»…
Жизнь, как книга с листочками-днями,
Мы читаем ее каждый час.
И в судьбе, как в сюжете романа,
Все бывает порою у нас.
Вот и ты за свою жизнь большую
Повидала всего на веку,
Но осталась душой молодою.
«Так держать!», - я тебе говорю.
Дай Бог дней тебе больше хороших,
Много лет, оптимизма и сил.
И здоровья, здоровья, здоровья
Все родные желают тебе.
