Народы СССР, приговоренные имперской властью к изгнанию с исконных земель, претерпели несколько этапов унижения и оскорбления их человеческого и национального достоинства. Карелы - не исключение.
Разве раскулачивание, положившее начало уничтожению в нашем государстве крестьянства как класса, не явилось своего рода прологом, репетицией перед более масштабным переселением в чужие края, только уже не отдельных семей, ядра работящего народа, а тысяч и тысяч тружеников?
Началом массовых репрессий стало убийство С. М. Кирова в декабре 1934 года. Об этом периоде официальные власти до сих пор сохраняют полное молчание, хотя выселению в чужие края подверглось, в частности, в нашей местности, большое число семей, прежде всего финноязычных.
Дело в том, что миграция финнов в Карелию началась сразу же после неудачной попытки финских социал-демократов свергнуть собственное правительство по типу ленинцев в России. Многие тысячи финских социал-демократов и им сочувствующих нашли пристанище в Карелии, возглавив большинство партийных ячеек и новые органы ' власти. Вскоре они развернули активную деятельность по утверждению советской власти в волостях и уездах.
Об этом ярко и подробно написано в книгах Тойво Вяхя, который сам, будучи преданнейшим коммунистом и воином, много сил отдал для созидания новой жизни, искренне веря в возможность коммунистического устройства общества. Именами финских революционеров в Карелии названы многие улицы и площади. В те времена эти люди делали в Карелии значительную погоду.
Следующая волна прибытия финнов в Советский Союз: 1929-1932 годы, во время кризиса, потрясшего США, Канаду, всю капиталистическую Европу. В поисках работы многие финны эмигрировали в Советский Союз. Десятки тысяч их переселились в Карелию, на Урал, Ростовскую область и другие края.
Олонецкий район, поселок Вилга, Матросы, районы Кукковки и Голиковки Петрозаводска стали их новой родиной. Вместе с профессиональным мастерством эти люди привезли с собой исключительную честность, огромное трудолюбие, высокую культуру труда и быта, размеренность и степенность. И в том, что Карелия к тридцать пятому году сумела наладить более-менее стабильную жизнь и добиться определенного уровня благосостояния, их немалая заслуга.
Именно с финнов, в первую очередь, с финских коммунистов, и начались репрессии в тридцать пятом году в Карелии. Сейчас наши республиканские газеты печатают длинные печальные списки, где с самого начала пестрит так много финских фамилий. Фамилий тех, кто сгинул и лагерях и тюрьмах по всей огромной стране.
Третья волна репрессий в Карелии - это та, что прошлась по всему Союзу от края до края, начиная с 1937 года.
Тогда только в одной нашей деревне, что насчитывала после раскулачивания сорок с небольшим хозяйств, редкая семья не оплакивала родных и близких. Где они? Куда пропали? Кто теперь на это ответит?
И, наконец, никто никогда и строчкой не обмолвился о том, как варварски сгоняли с насиженных мест жителей приграничной полосы, будто бы это была сама собой разумеющаяся государственная необходимость.
Снова наше государство показало свои клыки. Сколько еще раз на своем веку придется встречаться с жертвами людей во имя этого ненасытного молоха - государства? Оно явно забыло, для кого в цивилизованных странах создается этот общественный институт. При слове "государство" мы уже давно привыкли ощущать на плечах холод какого-то мощного, грандиозного пресса. По сути ведь оно - наш слуга, а не мы, приниженно-согбенные перед этим угнетателем. И мы должны потребовать от него реабилитации выдворенных со своей земли людей и компенсации их ущерба - морального и материального. В правовом государстве это уже давно бы сделали.
По распоряжению Ягоды № 55709 от 25.03. 1935 года удалению подлежало население, проживавшее ближе, чем 22 километра от госграницы. Тогдашней пограничной охране СССР этого показалось мало и было принято очередное решение - освободить приграничную полосу шириной до 50 километров, а затем и более. Пограничники получили право самостоятельно решать, кого оставлять, а кого сгонять с приграничных земель. Выселение людей с пятидесятикилометровой полосы надо было провести за двадцать пять дней!
Всякий понимает, что за такой короткий срок оставить веками насиженное место трудно. У всех скот. Как быть с ним? Зарезать? Столько мяса никому не нужно. Все режут и не знают, что с ним делать. И люди со слезами покидали выстроенные руками предков дома, издревле возделываемую землю, скот, тяжелым трудом нажитое имущество и подались невесть куда, не получив за разорение ни рубля от государства.
Какой камень лежал у них на душе во время вынужденного пути? Какие слова посылали они в адрес своих обидчиков? Кто этим интересовался? Разве кого-то это трогало? Давно не осталось ни души, ни сердца у тех, кто, не дрогнув, зачеркнул Бога.
Какое-то время назад кое-кто из изгнанных стал требовать компенсации за понесенный убыток. В ответ Москва предпочла отмалчиваться.
Она делала вид, что это касается каких-то отдельных частных лиц, дескать, не дело Российскому правительству заниматься мелочами, пусть о том заботятся местные органы. Получается, что репрессировали центральные органы, а отвечать за них должны местные. Да местные никогда бы не забросили лучшие земли, добротные дома и не тронули бы заботливых землепашцев! Только по Карелии набирается не один десяток тысяч изгнанных со своей земли.
Прошло столько лет, но до сих пор остается непонятным, почему приказ НКВД СССР в Карелии не выполняли в полном объеме? В те годы это пахло саботажем и заканчивалось расстрелом. Невыполнение распоряжения Ягоды нам, жителям южной Карелии, было на руку. Нас по тому приказу должны были увезти куда-то далеко, ведь наша деревня отстояла в каких-то 15-17 километрах от госграницы. Мы, разумеется, не знали, почему-то распоряжение не исполнялось.
Зато чуть севернее тысячи семей были удалены с погранполосы. Большинство из них так никогда и не вернулось в свои края, скитаясь по миру. Нас приберегали, кажется, на иной случай. Он уже был не за горами.
Осенью 1939 года за нашу местность шли торги с Финляндией. Ведлозерский и Олонецкий районы планировалось передать финнам. Нас, детей и стариков (отцы и братья были на войне, а сестры и матери строили железную дорогу Петрозаводск - Суоярви), собирались депортировать. Морозы стояли такие, что птицы падали на лету. До какой станции нас успели бы довезти живыми?
Взамен наших земель Кремль требовал от финнов приличный кусок на Карельском перешейке. Сделка не состоялась, хотя мы уже жили в походном состоянии, а некоторые семьи подались в райцентр и далее. Школы были закрыты, магазины тоже. Лесопункт свернули, коней ломовых отправили за пределы района. Все шло к тому, что нам более не видать своей Кинелахты.
Конечно, не лютые морозы остановили сделку, хотя они здорово помогли финской армии в обороне своей территории, когда Красная Армия после известных провокаций перешла границу и стала вторгаться в пределы чужой страны. Сталин решил заиметь нужную близ Ленинграда территорию, ничего не отдавая взамен.
События тридцать девятого, сорокового и сорок первого годов многое изменили и перепутали в планах Сталина - Молотова.
Финляндию не удалось присоединить к Советскому Союзу ни с помощью так называемого правительства Куусинена, ни силой Красной Армии. Надо было менять стратегию и всю политику страны, а для этого отказаться от утвердившихся догм и стереотипов в мышлении. Но Сталин и его окружение столько накачали в себя истин из учения Маркса - Ленина, что были не в состоянии что-то кардинально менять, от чего-то отказаться. Им казалось, что коммунизм вот-вот из призрака превратится в реальность, для этого нужен только толчок. Если и надо что-то дополнить, так это осовременить теорию Маркса. Ропот народов ими не был услышан и понят. Так, задолго до большой войны, возникает ситуация, которую может разрешить только сила.
Дело шло ко второй мировой войне. Начавшаяся между народами бойня на какое-то время отодвинула депортацию. Надолго ли?
В сорок третьем году А. А. Жданов под предлогом интересов безопасности границы СССР после заключения мира (на всякий случай, если Финляндия не будет завоевана) стал развертывать план выселения карел со своей земли. Что касается ингерманландцев, то он не раз говорил: "Пока я во главе Ленинградской парторганизации, ни один финн не будет прописан на территории Карельского перешейка".
Для исполнения своего замысла он и выбрал генерала Штыкова, недавно служившего у него вторым секретарем обкома.
Сорок четвертый год для Андрея Александровича оказался удачным для осуществления своего замысла. Вначале удалось убедить Сталина вверить руководство Карельского фронта своим надежным людям - Мерецкову и Штыкову.
С их прибытием на Карельский фронт начинается поноса травли карельского народа и его выдворение со своей исконной земли.
Часто мне довелось сталкиваться с мнением о том, что депортация в Карелии предполагалась по той же отработанной схеме, как выселяли татар, северокавказкие народы, поволжских немцев. Это либо незнание вопроса, либо попытка увести его в сторону.
Война с фашизмом оттянула высвобождение территории Карелии от населения на несколько лет. Но и в те годы возня вокруг этого вопроса никогда не затихала.
Под осень сорок четвертого года Л. Берия направил в Коми обком ВКП(б) распоряжение: "Готовьте лагеря для приема спецпереселенцев из Карело-Финской ССР".
Наконец-то тайное стало явным. Обитатели Кремля перестали заигрывать с Куприяновым и населением республики. Задуманное Ждановым еще задолго до войны черное дело спешили скорее привести в исполнение.
Собственно, расправу в то время уже чинить оставалось не над кем. Коснись, к примеру, выселение нашей Кинелахты, вывозить пришлось бы только стариков со старушками, малолетних и школьников. Все взрослое население либо воевало, либо было на разминировании или сидело, репрессированное, в бериевских лагерях. Случись команда к отъезду, старики, все одно, отказались бы покинуть свои дома. Их бы, наверное, расстреляли. Остальные неминуемо окоченели бы в пути.
Сколько раз ход исторических событий внезапно изменяла какая-нибудь случайность, иногда крутанув их на сто восемьдесят градусов.
То, что началось в Карелии чуть позже, вряд ли предвидели наши генералы и члены Политбюро. Вместо удаления с территории Карелии карелов, вепсов, финнов и русских, туда, вопреки ожиданию, хлынули десятки тысяч переселенцев. Одних направляли в лесные поселки, других - в пустовавшие колхозы, третьих - в недавно завоеванные районы Финляндии, откуда заблаговременно были эвакуированы жители вглубь Суоми.
Кто же были эти пришельцы? Прошел слух - власовцы. Вскоре в лесные поселки стали привозить пленных, вербованных и депортированных из Западной Украины, Западной Белоруссии, Прибалтики. Так продолжалось до начала сорок восьмого года.
Решением Совета Министров СССР № 413/ - 161 СС от 21.02.48 года всех, ранее привезенных пленных, власовцев и депортированных начали отправлять в Казахстан и некоторые области Сибири. Рьяно ли исполняли местные власти это распоряжение? Разумеется, нет. Правда, в течение одного-двух лет не привозили больше пленных и власовцев: сочли опасным селить их вблизи госграницы с буржуазным государством.
Итог этого - запамятование ранее принятого решения о депортации карел. Милостью Божьей изгнание народа КФССР не состоялось. Тут нет заслуги Жданова, Маленкова и известных нам генералов. Выдюжил Куприянов с группой твердых единомышленников.
