В феврале 1916 года в газете "Олонецкая неделя" был опубликован некролог: "Памяти народного учителя Константина Ивановича Королева". Его автор - священник Виктор Никольский - подробно рассказал о жизненном пути педагога, о его добрых делах.
Вот выдержки из той газетной статьи.
"Скончался заведующий двухклассным училищем в селе Ведлозеро Константин Иванович Королев. По окончании Вытегорской учительской семинарии он приехал в родной ему Олонецкий уезд, где сеял доброе, разумное, вечное в течение почти 27 лет. Труд учителя тяжелый, в высшей степени ответственный пред престолом, Церковью и обществом. Казалось бы, что такой высокий труд, труд апостольский должен быть хорошо оплачиваем, чтобы труженики на ниве народного просвещения, в особенности семейные, не голодали бы. Но бытовая картина противоречит такому положению.
Я не говорю о тех условиях, среди которых приходится работать учителю, иногда волею рока занесенному в такой уголок, откуда сообщение с внешним миром бывает в месяц раз или два. Пути сообщения с уездным центром - по пеньям, кореньям, каменьям. И теперь еще счастливчиками считают учителей и учительниц коллеги, когда те раз в неделю получают почтовую корреспонденцию.
Школьные помещения большей частью наемные. Крестьянские избы, мало или вовсе не приспособленные к возложенной на них задаче, желают много лучшего в гигиеническом отношении. Многое из этого служит зачастую причиною перемещений учителей с места на место. Я с целью остановил внимание читателя на этом, потому что Константин Иванович был противник этого. "Какой это учитель, если он не успел учеников узнать по имени и уже бежит в другую школу!" - часто говаривал он, благородно возмущаясь.
За время службы (почти 10 лет) в селе Коткозеро Константин Иванович оставил по себе благодарную память и приятное воспоминание. Карелы-коткозеры иначе его не величали, как с прибавлением слова мейнан (наш), указывая этим на как бы духовное сродство между воспитателем детей и их родителями. Всегда уравновешенный, с серьезным видом, он умел вовремя остановить шалуна. А какая любовь и какое уважение к нему было от населения, как его любили ученики!
Преисполненный живой веры в помощь Божью, он не падал духом в трудные и ответственные минуты исполнения своего прямого долга и своим примером заражал коллег. На мое поздравление с назначением заведующим двухклассным училищем он пишет: "Училище-то преобразовали да учебников не послали, учи хоть на пальцах или что Бог на душу положит. Впрочем, никто как Бог, наше прибежище и сила".
Отзывчивый на все доброе, имея любящее сердце, испытавший на себе материальную необеспеченность, он присоединяется к благому порыву ведлозеров открыть лавку общества потребителей, так как тяжело стало и ведлозерам от Сысоича. Обремененный многочисленными на службе делами, имея уже пошатнувшееся здоровье, он не отказывается от ведения счетоводства по лавке. Нужно помнить, что труд этот он нес бесплатно. По поводу этого он мне так писал: "Как только дело коснется письма, то кому же вилы в бок, как не мне. Если бы не общественное дело, не взялся бы, ибо много работы и так. Надеюсь на помощь Божью".
Кстати сказать, из-за этой "потребиловки" ему и пришлось оставить сей мир греховный. Возвращаясь из Видлицы, куда он ездил по делам потребительской лавки, не доезжая версты до дому, он прыгнул на всем ходу из телеги, опасаясь, что телега опрокинется на повороте и может убить его. Лошадь благополучно прибыла в деревню, а его принесли на носилках. От прыжка с телеги получил он костыли, с которыми не расставался два года до самой смерти.
Читая его письма, никак нельзя подумать, что писал их человек, который очень болен. После обычных приветствий и пожеланий он пишет:
"Вот и праздники прошли, да я, впрочем, почти не видел их, все время за работой, только в первый день праздника съездил на елку к лесничему да на второй день после обедни был у отца Петра. Наши ведлозеры и в этом году, как и прежде, каждый вечер собираются у кого-либо и играют в девятый вал, за которым просиживают до двух-трех часов ночи. Один я сижу дома, щелкаю счетами и ставлю цифры.
По потребительской лавке дел по горло, надо старый год кончать, новый начинать. Работать приходится одному, никто палец о палец не ударит. Торговля идет хорошо, да торговать-то нечем, на наличные даже товара не можем достать. Несмотря на это потребительская лавка великую услугу оказала местному населению: не будь ее, не одна сотня лишних рублей попала бы в карман нашего Сысоича. Уж и цены же были бы у него, если бы не было "потребиловки".
Но хуже нашего Сысоича во сто крат ваш Петрозаводск с его железной дорогой. Благодаря железной дороги сидим без молока, масла и мяса. Молоко бабы не продают, потому что выгоднее делать из него масло. Скупщики забрали по деревням все масло, плата за самое худое 50 копеек за фунт, за которое прежде 15 копеек не дали бы. Масло теперь в деревнях очень трудно найти. Мясо 13 рублей за пуд. За корову, которая года два тому назад стоила 30 - 35 рублей, теперь дают 100 - 110 рублей. Ряпушку на месте продают по 25 копеек за фунт, салаку - по 15 копеек, ершиков и мелких окуньков - по 12 копеек.
А брюхо по-прежнему есть просит. И вот рубли летят незаметно. Проживешь месяц, получишь жалованье и ломаешь голову, как же быть, когда получено меньше, чем следует отдать за истекший месяц. Ждем с Нового года прибавку жалованья, обещанную учителям, да дождемся ли только? Такие вот дела. Спасибо за посланный букварь. Все не могу собраться засесть просмотреть его хорошенько. Что он вещь полезная в смысле приучения к сознательному чтению - об этом и толковать нечего. На днях займусь им".
Перу Константина Ивановича принадлежит составленная им грамматика карельского языка, но до настоящего времени не изданная.
По смерти покойного осталась жена с шестью малолетними детьми без всяких средств к дальнейшему существованию".
(Газета "Карелия", N 36 (1462) за 6 апреля 2006 года)
