Автобус насмешливо подмигнул во тьме красным огоньком. Исчез за косогором. Попутчики отмахнулись: "Какой вам тут отель...".
Что хочешь, то и делай! Вдруг озябшая ручонка коснулась моего локтя, потянула. Темный лес, белое поле. Ближняя от Савинова деревнюшка Черная Ламба. Привела нас на ночлег - меня и спутницу 1 - ветхая Матрена Зайцева, по-русски "худо малтавшая". Так ровно тридцать пять лет тому началась первая экспедиция новорожденного музея2.
На стене соседней избы светилась матовой изнанкой медвежья шкура. В сенцах - выскобленный череп зверя. Личины старинных замков повторяли абрис распластанной шкуры. Витые дверные кольца. В ходу кованые тесаки-"косари" с хищно загнутыми вперед концами - для рубки кустарников. И невиданные мной прежде прялицы-"куожали": ланцетовидные, обоюдоострые, как мечи. С резьбой, похожей на торевтику - насечку по металлу. На берегу - долбленые лодочки-однодеревки "хонгои": массивные штевни, тесовые балансиры. Веяло сказочной древностью.
Да мы и приехали за стариной-"суарной". В музее традиционной русской культуры главный "экспонат" - тридцатитрехглавие Кижского ансамбля. Да коллекция других памятников храмового и хоромного деревянного зодчества. Предметы заонежского быта дал на время республиканский краеведческий музей. Но в Кижи как раз перевезли дом карельского крестьянина Яковлева из деревни Клещейлы, что в Пряжинском районе, а амбар из Коккойлы уже стоял. Необходимо наполнить интерьеры достойными экспонатами.
Наш путь - из Савинова в Ведлозеро. Предстояло посетить сорок залесных деревенек для сотен встреч. Составить - кроме коллекций предметов материальной культуры - собственное представление о народном искусстве Южной Карелии. "Априорное" видение у меня было. Загодя вывел название путевого блокнота: "В краю чародеев".
В Сыссойле услышали руны об "Ильмойллине". Так звучит здесь имя знаемого по "Калевале" эпического кузнеца. Южная Карелия - рунопевческий край. Видный фольклорист В.Евсеев выбрал для обширного тома "Эпические песни Карелии" тексты двадцати лучших пряжинских рунопевцев. Причем едва ли не каждый помнил песни об "Ильмойллине". Может быть, потому, что кузнечное мастерство здесь почиталось исстари. И сейчас не редкость на повети домодельный серп с узорной насечкой, с бубенчиком на пятке рукояти. Соседки певицы передали в дар молодому музею многоцветные шерстяные узорные юбки, изысканной расцветки одеяла, тоже домотканые. Польстились мы и на добротные овчинные одеяла. Да не получили: пригожи в быту. Суровая одноцветная орнаментика карельской вышивки выполнена, в основном, в технике древнего двустороннего шва.
Шли заснеженными лесами. Меж оранжевыми, как ряпушковая икра, скорыми зорями. Меж синих холмов навзничь стыли озера. Пузырчатый черный лед, словно сервант, хранил сказочные сулеи и кубки промеж мертвой травы-тресты. На синусоиду сельг нанизаны серебряные бусины деревень. На широких ветвях ели рядком стояли елочки-сестрички. Над дорогой - арка потерявшей равновесие тонкой березы. И на ней - аллейка из березок-дочерей. По этому проселку не раз проезжали на велосипедах фольклорист В.Евсеев и музыковед В.Гудков.
Результатом их "прогулок" стало и возникновение прославленного ансамбля "Кантеле", ныне готовящегося отметить 75-летие. И у нас сверхзадача - найти карельские гусли звончатые. Поначалу попадались лишь легенды о "Кандалле" - так звучит это слово в южно-карельском диалекте. Слышали мы и рассказы о том, как делали эти инструменты, какие при этом соблюдались обряды.
Впоследствии мне не раз доводилось писать о традициях мастеров кантеле. Наконец в селении Ламбисельга обрели подлинный "ящик песен". Этот инструмент поныне в экпозиции музея.
В одном из преданий о крестьянских гуслях, услышанном в Гонганалице (Хонгануал) из глубин памяти всплыла физиономия шалуна по прозвищу Башкиров. Угадывался типичный герой демонологических рассказов. Но имя... Несколько лет спустя в Ондозере услышал новые варианты быличек о похождениях озорника. В Средней Карелии он "дома". И прозвище помнили точнее: "вашкиера", то есть дух медных рудников. Что-то вроде тролля.
Древность в "Кореле", как называли населенные карелами районы мои земляки, русские Обонежья, бравшие отсюда в жены кротких белокурых красавиц, жива поныне. Крестьянка в Пунчойле учила, как в трудный час привлечь милость судьбы. Рядом с Земным миром - Муа - здравствует Муу, Другой. Окликни поименно его обитателей: "моанижанд, моанимянд, моанказакка" и дальше всех "двойников" этого мира. И они отзовутся. Крестьянский вариант модных ныне представлений о "параллельном, виртуальном" мире.
Напомню, слышал это в глухой деревне 35 лет тому.
Угловатый, "топорный", но удивительно выразительный рисунок деталей декора домов. Срубы отличаются от заонежских, на первый взгляд, только сдвоенными оконцами горниц. Зато "прибасенки" - деревянная резьба - отличаются резко. В Заонежье та же пропильная резьба, да абрис ее плавный, округлый. На фронтонах-очельях южно-карельских домов оконца светлиц защищены от злых сил балкончиками с балясинками, похожими на фалангу настороженных воинов.
Форсируя болото, промочил сапоги. Старушка из Маясельги, погрустив над городской обувкой, подарила мне несокрушимые вязаные носки-"сукку". Об этом случилось вспомнить в палящем зное Индии. В Дели - новенький храм древней богини Лакшми.
Особенность комплекса - пронзительный холод мраморных полов. Ледник в тропиках. А сандалии в храме полагается снять. В экскурсионной группе - доярочка из Эссойлы. На зависть всем наша златовласка вытянула из рюкзачка серенькие шершавые "сукку": "Бабушка велела взять. Нет, мол, на свете места, где бы не пригодилась пара сухих шестяных носков. Права оказалась!".
В селении Варлов Лес жил в старину Василий: из соломы чудеса творил. Шкатулки, шляпы. "Царские врата" для местной церковки. Это было давно - "когда стариков скатывали с горки", "когда руочи (шведы) приходили войной". Недаром звали Васю знатким, "неротом". Он "побывал на мысу мастерства", "набрал под шапку розмысла". "А теперь, - говорила крестьянка, - молодежь заглядывается на донце стакана да в пасть медного быка." - "Это еще что за зверь?" - "А телевизор!" - подивилась моей непонятливости собеседница. И верно, аппарат стоял в углу "набычась"...
Бытует трогательное поверье: чуть севернее еще живут истинные чародеи - "лаппи", лопари... "Вот бы где вам побывать!" - называли ближнюю деревеньку. Но мы шли на юго-запад и слышали все более удивительные легенды. В том числе и о Петре Великом и герое карельского народа Рокаччу. А найденные экспонаты торжественно несли за плечами. Близ Ведлозера вышли к малому селению. Ни реки, ни озера. "Кто основатель деревни?" - ожидали услышать имя древнего первонасельника. "Я!" - ответил нестарый хозяин. За самоваром поведал: вернулся с фронта - ни кола, ни двора. Пристал к гидрографической экспедиции.
Пробурили скважину - струя выше сосен, загорелась радуга -"укконкуари". Взял расчет. Поставил у родника избу. Привел деву. Пошли дочки да сыночки.
У тех избы по косогору. "На берегу великой подземной реки живем!".
В последующие годы я объехал полсвета, видел немало чудесного, ветхие часовни и добрые люди южной Карелии ничем не заслонены в моем сердце.
...Первая кижская экспедиция завершилась близ Колатсельги. Не обошлось без конфуза. В Кинерму, что близ Ведлозера, привело желание найти еще одно кантеле. А там, говорят, живет кантелист. Заснеженная улица. Высокий дом. Пахнущие вениками сени. Хворый дед на лежанке - серебряная бородушка веером.
Кантеле - наскоро вырезанный из фанеры муляж. "Старик Сергей приезжал, сделал, на колени положил: "Ты будто играешь, рисовать стану". От горестного разочарования я не сразу понял, что это за "старик Сергей". Зато потом, проходя одним из фойе Госуниверситета мимо скульптуры "рунопевец", не раз жалел, что пренебрег фанерным кантеле. Как-никак великого Коненкова работа...
1. Н.Криничная - в то время аспирант. Ныне известный фольклорист, доктор филологических наук.
2. Считаю долгом назвать имена коллег - первых научных сотрудников музея: М.Мышев, В.Смирнов, Н.Долголенко, А.Беляев, В.Тюрина (Хеглунд), З.Венедиктова, В.Пулькин.
1998 год
